Не придуривайся.

Всё, что ты надумал - бред.

Осеннее утро.

   Кажется всё, что произошло вчера, было простым спектаклем на зрительскую аудиторию. Ошарашенные подписчики, что носились по стримам и говорили о такой новости где только можно, создавали панику на всём твичёвском сообществе. И нет, Губанов не перестал стримить политику.
   Очередной конфликт между Алексеем и Вовой, который закончился без подборок хестишкина, а громадными постами от обеих сторон. Краткое содержание у них было одинаковое, дружбе конец. Дружба, что была похожа на кошмар, после которого наступал непременный покой в виде совместной игры, была разрушена? Да быть такого не может!
   Но новость уже разлетелась везде. Участники 89 сквада уже говорили о том, как такой легендарный пейринг будет вспоминаться ещё целый год под названием «самый трагичный конец». Да и фанаты подливали масла в огонь, делая грустные эдиты хестишкинам с фразой «...Папы больше не вместе».

   Что же происходит у двух, теперь уже ненавидящих друг друга друзей?

   Вова не стримит уже третий день. Проблемы с выводом твичёвских денег снова нагрянули, так ещё и ссора с Хесом подкосила его. После того поста он почти сразу лёг спать, видя ночью один сон за другим. Был сон и о том, как за Семенюком постоянно следят. Непривычный холодок прошёлся по телу стримера, однако во сне это малозаметно. В своих сновидениях Семенюк сел за компьютер, дабы поглядеть, кто стримит. На экране показывался лишь один человек, что как обычно стримит ебучую политоту. И в дополнение к этому, его нельзя было отрубить.

   — Да когда ж ты заткнешься, долбаебина... — говорил Владимир, многочисленно прожимая «Закрыть вкладку» и прикрывая лицо рукой. Было понятно, что у него горело. И не просто горело, скорее полыхало. Но случилось чудо, дома отрубили интернет, и американская морда смогла заткнуться хоть на пару минут. Вздохнув с облегчением, Володя откинулся на кресло и достал телефон. Оплатив за интернет и оставаясь в прежней позе, Володя слышал зазывающий голос Лёхи. Шёл он прямиком из монитора, и странно что он обращался прямо к нему. Подняв взор на монитор, стример узрел Губанова, что смотрел ровно на него. Его смотрел только один человек, и кажется, Володька был его единственным зрителем. Алёша звал его за собой, в Америку. Мол, там лучше, все дела. Но Братишкин в своих принципах был твёрд и непоколебим. Именно поэтому, нажав ещё раз на наведенную кнопку, Вова всё таки закрыл вкладку с твичём. Он заснул на стуле, во второй раз.
   На утро, с трудом проснувшись, Вован сидел в дискорде с Гвином, сонно обговаривая всё то, что произошло не так давно. Гвин затирал про то, что стоит поговорить как взрослые люди, и не строить из себя маленьких мальчиков-обиженок, но всё это Семенюку казалось пустой тратой времени. Именно поэтому он, потирая глаза, ответил:

   — Блять, Сань, тебе надо это? Хесус еблан конченый, это ты сам прекрасно знаешь. Я не буду ему слезливые сообщения писать и извиняться за то, чего он, сука, понять не в силах.

   — Хесус наш кент, братан. Ты если его кидаешь из-за такой хуеты, то я просто орать буду нахуй. — Следом за матом Гвинского раздался его задорный смех, который всегда смешил Братишкина. Конечно, это подняло ему настроение, но ненадолго.

   — Сегодня стримить не буду, мне машину забрать надо. Да и вся эта хуйня с Хесом, вообще не лучший варик запускать.

   — Да всё, как хочешь, Вован. Ты там давай не откисай только. — Поддерживая через интернет говорил Гвинглейд. — Кстати, там у пухлого своя игра. Он тебя звал вроде. Пойдёшь?

   — Да пусть нахуй сходит. Я там снова хуй сосать не собираюсь.

   Гвин вновь залился своим знаменитым смехом, и Вова, попрощавшись, стал рассуждать. А вдруг Саня прав? Вдруг надо поговорить с Лёхой как нормальные люди, и всё обсудить. С таким сомнением он ещё проходил около двух часов, пока не настал момент залить очередной пост о том, что стрима сегодня не будет. Всё же, неохота врать аудитории.