Нужная? Любимая.

1.

***

– Не хочу так! Не хочу! – От этих слов его сердце разрывается на части. Ему не хочется слышать такое. Ему хочется услышать то, как она смеётся или рассказывает что-то более интересное. Что-нибудь, что не так сильно заставляет его сжимать кулаки каждый раз при упоминании имени его лучшего друга.

Кислов не тормозит, он действует. Горячие руки обвивают талию шатенки, быстро поднимаются на плечи, чтобы не вызывало бурных реакций, тянут к себе, заставляя немного грубовато упасть всем телом на него.

– Не реви, дурында, – он говорит сухо, отчуждённо, кусает нижнюю губу. Та кривится от того, что он чувствует на языке металлический привкус. Ляпнул лишнего, – ну, то есть, – он пытается подобрать правильные слова, чтобы не усугубить ситуацию, не сделать ей ещё хуже и больнее, – Кать, я не знаю, ну, вернее, не понимаю и, наверное, никогда не пойму.

В этот момент он пытается посмотреть на неё, поймать хоть единственный взгляд, хотя бы на долю секунды. Слышит, как она шмыгает носом, наконец-то смотрит на него, пытаясь понять о чём он говорит.

Сейчас, это время кажется Ване идеальным. Секунда длится вечно, только сейчас он замечает её не особо длинные ресницы, небольшой, практически незаметный шрам над бровью, он замечает насколько большие и красивые у неё глаза, обычные, но, твою мать, какие красивые. Эти до чёртиков прекрасные глазки наполнены болью, в них любовь и отрешённость одновременно. Слёзы не перестают плыть по мягким чертам лица девчонки, они продолжают пути, разбегаясь. Киса следит за одной из слезинок, она скатывается по щеке, затем по подбородку, убегает, через пару секунд он уже видит солёную каплю на её шее, затем на немного выступавшей ключице, потом она соприкасается с жёлтой вязаной кофточкой и исчезает, оставляя после себя едва видимый след. Кислов вздрагивает, будто от холода, несмотря на то, что сидит, как обычно, в куртке.

Ваня смотрит на Катю, та больше не плачет, только глазёнки до сих пор немного красноватые, некоторые слёзы до сих пор остались на её щеках. Он не понимает, как её это не бесит. Девчонка смотрит прямо на него, такая солнечная, ясная, невинная, на такого хмурого, грубого, чёрствого Кислова. Такая Макарова на такого Кислова.

Он тянет руку к её лицу, оставляя последние, решающие пару сантиметров, якобы спрашивая, он не привык спрашивать, в любых ситуациях, когда хотел - брал, но Макарова была не просто ситуацией, Макарова была такая одна, особенная.