Колыбельная

.

«Она» долго не могла уснуть. Долго перекатывались с одного бока на другой и глядела на тусклый свет телефона на против. «Она» всегда так засыпала: немного взбудораженая, голодная и всегда первая.

В отличие от соседки.

Все называли её по разному, в редки случаи, по имени. «Она» каждый раз, задавая вопрос еë друзьям о причине такого редкого использования имени, что было дано при рождении, слышала одну и ту же фразу: «Ну какое у неё может быть имя?». И «Она» находила забавным, что каждый произносил эту фразу с совершенно разными эмоциями.

Но имя у неё было. Соседку звали Лиза, но в редкие случаи «Она» могла позволить себе назвать её нежно: «Лизонька».

Лиза засыпала позже, позволяя себе допоздна читать с телефона книгу. Её телефон всегда тускло светился в темноте комнаты и " Она» за несколько месяцев совместной жизни, привыкла воспринимать этот свет, как свечение ночника.

Эта ночь не стала исключением. Лиза протяжно зевала, поправляя пуховое одеяло, не отрывая своего внимания от экрана телефона. «Она» потихоньку засыпала и чувствовала себя в самой «безопасной» обстановке. Её так успокаивало такие неизменные вещи как: соседка читающая допоздна, фантомное ощущения голода, прохлада в комнате и даже этот тусклый свет. Если бы хоть одно звено было разрушено из этой цепочки, «Она» долго не смогла бы уснуть.

Это точно.

Но вот, веки стали совсем тяжёлые, дыхание замедлялось, сознание уже готовилось строить сноведения. На последок «Она» неосознанно взглянула на освящëную светом от экрана телефона, поверхность и на затуманенный разум задалась вопросом: «Кто же это?»

На освещённой стене были приклеены фотографии одного человека и составлены в такую прекрасную композицию, что если бы ты не заметил это, можно было бы смело идти к окулисту. «Она» всегда замечала эти фотографии и видела, как Лиза на них иногда засматривается, не замечая ничего вокруг. «Она» в начале часто задавала вопросы о личности этого человека с фотографий, но Лиза ничего не рассказывала, так, упоминала иногда в рассказах других, тыкая пальцем на фотографии. «Она» точно знала что это был дорогой для неё человек.

Даже если бы «Она» была слепа как крот, «Она» бы всё равно не смогла не заметить каким Лиза одаривала фотографии взглядом.

Провалившись в глубокий сон «Она» уже не думала ни о чем. Тёплое одеяло из сновидений окутало разум и «Она» надолго унеслась в танец сна, из которого не выберется ближайшие семь часов.

Сны которые «Она» на утро не вспомнит, никогда не помнит, кружили в её голове и множество голосов жужжали в уши. В голове творилась невозмутимо бредовая каша, а в добавок к какофонии звуков добавилось чьё-то пение…

Пение? Голос был прекрасен. Словно англе пел, пытался петь. Голос был где-то очень далеко, старался пробиться в сознание и петь громче, стать основной галюцинацией сна. И он становится громче. Да, картинка в голове стала потухать, а шум исчезать, только этот голос, и где-то на фоне мелодия гитары, заполнял всю голову. Всю, прямо всю голову, мгновение назад это было приятно, голос успокаивал, но с каждой секундой он давил на сознание, а ноты гитары прыгали по нервам до дрожи в теле. Это было невозможно слушать.

«Она» прервала сон. Распахнула очи и раздражённо вздохнула из-за неудачной попытки избавится от голоса. Сейчас он был по всей комнате, доносился из динамиков телефона Лизы, которая в свою очередь дремала и видела десятый сон. В телефоне повтором воспроизводилось одно и то же видео, на котором кто-то пел, играя на гитаре, маленький отрывок песни. «Она» с раздражением и с долей злости слушала эту песню и молилась, что бы Лиза чудом сейчас проснулась и выключила телефон.