УРОД [18+] | Турбо

1

Когда прошла первая часть декабря, Казань заиграла новыми красками. Во дворе украсили ёлку. Принимали участие все: ребятишки, их родители, прохожие. Баба Нюра даже вынесла из дому коробку с деревянными игрушками ручной работы, сама кромотливо развесила, где смогла дотянуться. В общем, идиллия и дружественный предновогодний дух сплотил каждого, от мала до велика. А ёлка получилась яркой, пёстрой, грузно осела от количества мишуры и шаров на ветках. Дворник с утра любезно вылепил рядом с ней из мокрого снега снеговика и даже прилепил ему в круглую снежную руку метлу.

Васька наблюдала за всем со второго этажа своей квартиры. Заболела, вот выйти и не может. А брат ее, Егорка, в окно самодовольно кривляется, да рад только, что зануда сестра дома сидит.
А она ему в ответ хмурится. Высматривает синяк под глазом и губу разбитую. Вот и кто его так?

Вчерашний спокойный вечер разрушил влетевший в квартиру Егор, в кровище весь, лохматый, с порванным пальто. Мать в слезы, отец, как бык, сразу ноздри раздул и побежал звонить в милицию. Да только по приезде участкового, Егорка ни слова не сказал — зато насупился и хамить начал. Васька на все это смотрела с пониманием. Знает, что на улице творится. Но тревога за брата берет свое.

Ей-то восемнадцать, ему только-только 16 стукнуло. Спутается с кем-нибудь, и вся жизнь коту под хвост. Будет по улицам бегать, деньги выпрашивать. А они, Молчановы, между прочим, не последние люди в Казани. Отец в органах - генерал! А мама заслуженный учитель. От позора не отмоются, вдруг что.

Хлопает входная дверь и Василиса вздрагивает. Задумалась и не заметила, как брат вернулся.

– Чего у окна застыла, Васька? – он улыбается, будто не избит, и синяка нет. И крови вчера не было. Егор проходит вглубь кухни и хватает яблоко. Падает на стул и ноги на стол закидывает, за что ловит недовольный взгляд старшей сестры.

– Думаю вот, сознаешься иль нет, от кого в лицо получил.

Улыбка с лица брата медленно сползает. Он кладет яблоко обратно. И ноги со стола убирает.

– Не отвяжешься ведь.

– Не отвяжусь.

– Поклянись. Слово дай, что мамке с батькой не расскажешь.

– Ну это уже зависит от того, что ты скажешь!

Егор поднимает брови. Васька сдается.

– Ладно. Слово даю.

Братишка медлит, слова обдумывает. На сестру не смотрит больше.

– Да пришиваться я ходил. К нашим районовским, универсам. А там обряд такой, Вась. Больше меня точно никто не тронет. Пацаны впрягутся. Они хорошие.

У Василисы от такого заявления сердце ухает куда-то в ноги. Егор связался с хулиганами. Примерный комсомолец, волонтер! И тут такое? И правильно, что слово взял. Мама с папой от такого заявления его бы ремнем сначала выправили, а потом в училище Суворовское упрятали бы. Им сын уголовник ни к чему.

– Уж больно хороши! Своих же бьют?! Дурак ты, Егор! Кто ударил? Говори давай!

– Не лезь в это, Васька! Пацанские это дела.

– А убьют тебя, тоже пацанскими будут? Видела я хулиганов. Ходят, людей разоряют! У Нюрки с окна авоську с молоком своровали. Дома не кормят ободранцев.

– На доброе дело! Мы Дмитрия Васильевича поили...

Васька даже вскакивает от шока. Это того алкаша из тридцать пятой квартиры?

– Ты участвовал?!

Егор понял, что проговорился, и пора тактично отступать. Снова яблоко хватает, а затем мигом спешит опять на улицу. Васька ему вслед кричит, а он лишь дверью хлопает и в тишине сестру оставляет. Василиса медленно садится на табурет. Теребит в руках свою длинную русую косу. И губы кусает. Где это видано, чтобы добро злом творили? Какой от этого прок? Нет. Надо этих «пацанов» искать и разговаривать с ними.

Иначе Егорку погубят.