Слово пацана: Любимая старшая [18+]

Глава 4

Войдя в комнату, Паша увидел все также лежащую без движения, полностью уничтоженную, Лесю. Она лежала так уже почти три дня, практически не разговаривая и не обращая на мужчину внимания. Конечно, она отвечала ему, если он говорил, но старалась все уместить в два слова, зачастую в фразу«я в порядке», но мужчина понимал, что это не так, что она не хочет говорить с ним о своей боли, так что старался не нагнетать.
— Спишь? - нежным голосом поинтересовался он, усаживаясь в ногах девушки, которая была повернута к нему спиной, утыкаясь в стену. Глаза ее были открыты, а мужчина это видел, ибо в них блестели слезы, которые никак не покидали ее глаза, делая их сухими и красными.
— Нет, - тихо прошептала Леся, вырисовывая на настенном ковре какие-то рисунки, какие-то символы, которые понимала только она. Иногда она просто отводила те узоры, что были уже представлены, - не сплю.., - выдохнула девочка, наконец, поворачиваясь к Кащею. Лицо ее было болезненно бледное, губы красные из-за постоянных укусов, а под глазами небольшие мешочки, что образовались из-за постоянного сна и слез. Девочка совершенно не хотела находиться в реальности, так что, зачастую, спала.
— Мне нужно уехать на сутки, завтра, в это же время, я уже вернусь, - начал Паша, нежно поглаживая ноги племяшки через теплое одеяло. Ему было несвойственно такое поведение в обычное время, но сейчас, когда его ребенок практически умирает где-то внутри, он не мог поступать иначе. С ней, с этой девушкой, мужчина позволял себе быть нежным, быть ласковым, словно кот, ведь именно ее он любил всей душой. Свою сестру, Марию, он также любил, но не принимал ее новую жизнь, не принимал Гришу. Несмотря на то, что по мнению Паши, Григорий был омерзительным человеком, он любил его дочь, Лесю. Порой мужчина задавался вопросом, как у такого отвратительного человека могла родиться такая хорошая девочка, - еда в холодильнике, если не захочешь, то можешь что-то приготовить, я затарился сегодня в магазине, - это он произнес с неловкой улыбкой, ведь домохозяин из него был так себе, но все же эта девушка была той, за кем хотелось ухаживать, да и не ему одному.
Все эти несколько дней под окнами шарахались Турбо и Марат, постоянно в разное время. Мужчину раздражала эта ситуация, так что он даже успел отмудохать обоих. Валера вроде понял, что приходить нельзя, ибо больше не появлялся во дворе дома, но до Марата никак не доходило, так что Паша решил, что попросил свою девушку, Люду, приглядеть за девочкой.
— Хорошо, - сухо ответила Леся, снова отворачиваясь к стене. Она впервые одарила Кащея взглядом, пусть и так ненадолго, но мужчина был рад и даже немного повеселел, - спасибо, - прошептала девочка, смотря куда-то в стену. Олеся понимала, что нет смысла злиться на этого человека, даже наоборот, ей нужно быть с ним нежнее, но ничего с собой поделать не могла. Девушка не хотела ни с кем общаться, как-то контактировать, ее все раздражало, все выводило из себя, и побороть это она не могла, отдаваясь своей злости и ненависти ко всему, что разъедала ее душу где-то изнутри, заставляя тоскливо лежать и смотреть в одну точку.
— Если хочешь, я могу никуда не ехать, - предложил мужчина, пододвинувшись чуть ближе, - если ты хочешь поговорить.., - но закончить он не смог, услышав тяжёлое дыхание Олеси и ее, на грани с истерикой, громкое:
— Уходи, Паш, - она, буквально, проныла это, а Кащею будто по сердцу ножом. Мужчина был взрослым человеком, повидавшим многое, так что понимал, почему девочка так себя ведет. И пусть ему стало больно, он не отвернется от нее, он просто даст ей время.
— Надеюсь, что ты в скором времени придёшь в себя, Лесь, мне очень не хватает моего улыбчивого ребенка, - произнес Паша, вставая на ноги и потрепав ее по плечу. Ему и правда сложно было смотреть на такое состояние Леси, но он ничего не мог сделать, как бы не пытался привести ее чувства, у него не получалось.
На это девочка не ответила. Ей и самой не хватало своей улыбки, своего спокойствия, своего, какого-то, счастья. Сейчас ее будто бы не было, она выпадала из реальности, утопая в своих, не менее мрачных, мыслях, которые только сильнее добивали, но совершенно не спасали. Нельзя сказать, что она хотела умереть, но и сказать, что хочешь жить, тоже давалось с трудом. Девочка находилась будто на перепутье, будто на тонкой ниточке, над пропастью, в которую так не хотела падать. Конечно, она понимала, что это состояние у нее временное, что так убиваться по Лане она долго не будет, но сейчас хотела именно этого. Она хотела лежать и выплакивать свою боль. Ей было жаль лошадь, жаль ребенка, который пострадал, но все же убийство любимицы она простить не сможет, не в ее силах это.
Кащей вышел из комнаты, тихонько закрыв дверь. Люда должна была уже прийти, но, как обычно, опаздывала. Так как у женщины были ключи, Паша решил, что не будет ее дожидаться, а уже поедет по своим делам, всё-таки, его избранница была не глупой. На выходе из подъезда он всё-таки с ней столкнулся.
— Прости, Масик! - прошептала она, тяжело дыша, - бежала, как могла, зашла в магазин, купила вот, для Леси, - она подняла пакет, что держала в руках, - может, это как-то поднимет ей настроение?
— Не знаю, - ответил мужчина, чуть улыбнувшись. В пакете было множество разной косметики и одежды, которую, Люда, скорее всего, взяла со своего шкафа.
— Ты уже уезжаешь? - спросила она, наивно поглядывая на него, а после на машину. Женщина по-настоящему была опечалена из-за того, что не смогла нормально провести с ним время. Да, они увидятся снова, всего через сутки, но Люда скучала по нему постоянно, учитывая, что в последние дни они толком не общались, ибо Кащей был занят Лесей, а Люда прекрасно понимала это.
— Да, пора, - Паша нежно поцеловал свою женщину в лоб, обнимая за плечи, - позаботься о ней, она сейчас нуждается в материнском внимании, а в тебе это есть.
— Да, конечно, - Люда прижалась к нему, прикрывая глаза. Она и правда любила этого мужчину, как и Лесю, но слышала о ней только из уст Паши. Уже давно женщина хотела познакомиться с этой девочкой, возможно, стать для нее прекрасной тетей, - когда ты приедешь, она будет в полном порядке, я вооружилась как следует на эти сутки! - слегка посмеявшись и отстранившись от мужчины, она кивнула на второй пакет, где было много вкусностей.
— Я не сомневался в тебе, малышка, ты моя прелесть, - он снова чмокнул ее, только теперь в макушку, - заходи скорее, пока не замёрзла, я пошел.
— Хорошо, успешной тебе поездки! - она послала ему воздушный поцелуй и забежала в подъезд, пока ее ноги окончательно не замёрзли, ибо тепло одеваться Кащей ее так и не научил, позволяя ходить в капроновых колготках.
Покачав головой, обращая внимание на ноги своей женщины, мужчина цокнул, но говорить ничего не стал. Спустившись по предподъездной лестнице, он сел в машину, но ненадолго. Через пару секунд после того, как завести машину, он увидел уже знакомую синюю куртку.
— Да ебаный ты рот, - закатив глаза и ударив по рулю, он вышел из машины, медленно накапливая свою ярость и злость, - тебе мало было пиздюлей, которые надавали мои друзья? - прикрикнул он, захлопывая дверь, - как же ты надоел тут шататься.
— Пусти меня к ней, - прошипел Марат, не стесняясь так говорить со своим старшим. Было видно, что парень зол. Он подошёл к Кащею вплотную, сложив руки в карманы штанов, - я сказал пусти! - на грани с истерикой, повторил младший, не открываясь, смотря на лицо мужчины.
— Ты, я смотрю, совсем ахуел? - спросил Паша, отталкивая ребенка от себя. На лице у него все ещё оставались последствия прошлой встречи и драки с Турбо, но это никак не останавливало его, он продолжал добиваться желаемого от старшего, - тебе действительно мало?
— Можешь ещё врезать, как и умеешь, - продолжал Марат, сжимая руки в кулаки и нагло посмеиваясь, - только это никак не выбьет из меня любовь к ней!
На это Кащей не мог не реагировать. Замахнувшись, он ударил по парню, куда-то в лицо, не разбираясь даже куда. Сейчас он безумно сильно злился на этого бестактного мальчишку, который позволял себе так с ним разговаривать. Марат чуть не упал от этого удара, но, все же, продолжал стоять на ногах, даже не прячась от кулаков старшего. Выпрямляясь, он смотрел в глаза Кащея, не скрывая своего презрения к этому мужчине, что не давал ему добраться до своей любимой.
— И это все? - спросил Марат, чуть улыбнувшись своей ехидной улыбкой, - плевать я хотел на твой запрет, Кащей, - парень нервно смеялся, сжимая губы и чувствуя очень сильную боль в груди, что не давала ему покоя, - плевать я хотел на тебя! - продолжал он, впадая в ярость.
— Не нужен ты ей, - посмеивался старший, закуривая сигарету, которую держал дрожащей рукой, - ты и волоса ее не достоин, чушпан, - сказав это, он дал понять, что отшивает младшего, прямо тут и сейчас, чем заставил Марата задрожать, только совсем не от страха, - ни ты не достоин, ни Турбо этот, - развернувшись, он пошел к своей машине, кинув на прощание, - оба у меня плясать будете, когда вернусь, закопаю, нахуй, - не смотря больше на парня, он завел мотор, отъезжая. Руки его тряслись от злости, которую он испытывал в данную секунду. Он ненавидел сейчас всех особей мужского пола, кто хотя бы раз просто смотрел на его сокровище.
Смотря вслед уезжающей машине, Марат закусил губу, а после сплюнул кровь, что текла после удара Кащея, рука у него и правда была тяжёлой, но это никак не остановит его, никаким образом, пока она сама не скажет ему уйти, пока эта девушка сама не прогонит его. Повернувшись к дому, в котором находилась девушка, парень закричал:
— Выйди и в лицо мне это скажи! - голос его срывался, ему было даже наплевать, что, скорее всего, он кому-то мешает, - скажи, что я тебе не нужен, Лесь! Скажи это, ну! Разбей меня также, как разбила Валеру! - не унимался младший, крича в закрытые окна. Он не знал, на каком этаже она, из какого окна выглянет. Парень даже не понимал, зачем все это говорит, вдруг она вообще на другой стороне, вдруг она не услышит это слова. Это было неважно, когда сейчас Марат просто избавлялся от того груза, что сидел в груди и не давал ему нормально дышать, - почему ты, блять, молчишь? Зачем ты изводишь меня? Ты тогда прямым текстом сказала, что тебе не плевать на меня, а сейчас воротишь нос!
Люда стояла на пороге, вслушиваясь в слова мальчика, что кричал за окнами. От того, что рамка была старой, практически не защищённой даже от холода, можно было прекрасно слышать, как плачет тот мальчик за окном. Женщина не могла шевельнуться и даже просто закрыть дверь, она стояла и слушала, понимая, что даже у нее разрывается сердце, что стоило вообще говорить о Лесе, что сидела там, в комнате.
Девушка молчала, а слезы текли из ее глаз, сопровождаясь всхлипами и писком, который она издавала в тишину квартиры. От слов парня сердце покалывало, а душа ныла. Девочка уже не лежала на кровати трупом, она сидела, подмяв ноги под себя и сжимая в маленьких ладонях одеяло. Внутри все начинало взрываться из-за бури чувств, разрываться, сжиматься. Хотелось кричать, выйти, сказать все то, что наболело, накричать, побить этого парня за то, что он просто заявился в ее жизнь, перевернув все с ног на голову. Турбо уже давно не было в ее голове, за это время она успела даже забыть, что он есть. Все это время в ее голове был Марат, такой ненавистный, такой любимый..
Встав с кровати на ослабевших ногах, она подошла к балкону, открывая его. Леся даже не сразу поняла, что вся пропотела от жары, она вышла на балкон, чувствуя дикую прохладу, что в мгновение заморозила ее чувства, ее сердце, оставляя только злость, такую мягкую, но такую сильную.. Она открыла окно, выглядывая. Мальчик в синей куртке стоял там, внизу, смотря на окна. Завидев ее, он сглотнул. Да, Марат очень хотел ее увидеть, мечтал об этом уже столько дней, но когда она появилась, внутри него все потрескалось, доставляя боль. Слова, что он хотел ей ещё сказать, в мгновение застыли на его устах. Парень просто смотрел на нее, молча, с яркими звёздами перед глазами.
— Все? Нечего больше сказать? - спросила она, дрожащим и хриплым голосом, выводя младшего из некого транса, в котором он находился.
— Есть, - уже более спокойно продолжил парень, - выйди, поговори со мной, я хочу видеть твои глаза.
— Говори так, - сглотнув, в приказном тоне сказала она, не желая спускаться к нему, не желая видеть его взгляд так близко, уже зная, что он разочарован, зная, что он ее, скорее всего, ненавидит.
— Хорошо, - парень осмотрелся, - если ты хочешь, чтобы это было не только между нами, то давай, - он облизал пересохшие губы, ощущая, как слезы уже скапливаются, мыля его глаза, - расскажи мне, что на твоей душе, Лесь, я знать хочу, - он поднял голову, смотря на девушку. Он этого очень хотел. Девочка лишь однажды доверила ему свою боль, рассказала про Алмаза, но парень было этого мало. Он хотел знать о ней все, знать чем она дышит, о ком думает слезливыми ночами, по кому тоскует, чье имя в ее сердце застыло, что гложет ее сейчас, что будет мучить завтра, о чем она думала вчера, все это было важно для него, все это он хотел услышать, узнать.
— Да какая тебе вообще разница? - закричала она, подрагивая от раздражения, что напало на нее. Сейчас она не хотела ни с кем говорить, в особенности с этим парнем. Она хотела исчезнуть, чтобы никто не видел и не слышал ее, чтобы никто не тревожил ее покой, пока она думает над тем, что делать дальше, - почему ты не можешь просто идти дальше, без меня? Просто оставить меня в покое! - истерика нахлынула на нее, укрывая с головой. Она дрожала, удерживаясь руками за раму балконного окна, сжимая ее в ладонях так сильно, что ногти, казалось, могут просто потрескаться от такой силы.
— Мне уйти? - спросил Марат. В груди его поселилась очень темная тоска. Как же он мечтал услышать отрицательный ответ. Как же он хотел, чтобы она попросила его остаться, войти в квартиру, просто поговорить, просто хотя бы посидеть в тишине, но вместе. Он хотел коснуться ее, прижать к себе и никогда не отпускать. Для парня эта девушка была маленьким измученным котёнком. Да, он успел наговорить сейчас много, но в душе он так не считал, он видел в ней идеал, несмотря на то, что идеальной она не была. Марат видел в ней свою Луну, которую не хотел терять, которую не мог отпустить. Младший даже не ожидал, что так сильно влюбится в нее, что потеряет голову, потеряет в ней здравый смысл, который сейчас сказал бы ему уйти. Он потерял свою гордость, чувство собственного достоинства, потерял это все в ее глазах, которые очень хотел видеть перед собой, в ее голосе, который очень хотел слышать день и ночь, но она была далеко. Его Луна была далеко, была холодна, бледна и неприступна.
Девушка не знала, что ему ответить. В глубине души она хотела сказать «нет». Почему-то ей хотелось выбежать, броситься в объятия младшего и просто рыдать, без остановки, пока он будет молча обнимать ее, так нежно и трепетно, как только умеет. Лесе очень не хватало именно его тепла, именно его глаз, именно его быстро бьющегося сердца, которое она уже слышала, когда он признавался ей в чувствах. Она помнила его глаза, что смотрели на нее так аккуратно, так бархатно. Помнила его губы, которые произносили очень красивые речи, привлекая ее все больше. По сравнению с Турбо, Марат был совсем другим. Он был нежным, таким пушистым, словно снег, словно плюшевый мишка. Его улыбка, как оказалось, давно сводит ее с ума, а его слезы изрезают ее душу на мелкие кусочки, заставляя мучительно стонать, но где-то там, внутри себя.
— Да, - твердо, совершенно без колебаний, ответила она, собираясь уже закрыть окно, но парень был готов к такому ответу, хоть и хотел иного.
— Постой! Перед тем, как уйти, я бы хотел ещё кое-что тебе сказать, - Марат помолчал, ожидая реакции девушки, а та остановилась, та прислушалась, позволяя ему продолжить, - ты ни в чем не виновата. В том, что произошло с мальчиком, в этом нет твоей вины. К этому просто привели обстоятельства, другие совершенно люди, но не в коем случае не ты. Виноват я, потому что пришел, виноват Турбо, потому что не может держать свою злость в себе, виновата твоя коллега, что оторвала от работы, по своей прихоти, но не ты, Лесь, - голос его подрагивал, но он улыбался. Именно сейчас он смотрел на нее снизу вверх и нежно улыбался, с ноткой тоски, что поселилась в его сердце, заставляя гнить, - ты стала жертвой обстоятельств. Ты, как и тот ребенок, всего-лишь жертва.
Этого было достаточно, чтобы Леся окончательно раскисла. Этого было достаточно, чтобы она, на ослабленных ногах медленно опустилась на пол, пропадая из поля зрения младшего. Одной рукой девушка упёрлась в пол, чтобы удержаться, чтобы не плюхнуться, а второй держалась за стену балкона, глотая слезы. Этого было достаточно, чтобы чувства, которые она так долго блокировала, вспыхнули ярким пламенем, согревая что-то в груди, что-то, что очень сильно болело и страдало все это время, начиная с ее переезда в Казань, начиная с того момента, когда ей пришлось оставить всю свою жизнь там.
— И кто бы что не говорил, ты слышишь? Кто бы как не обвинял тебя, я всегда хотел доказывать обратное, - не унимался парень, - я всегда хотел быть на твоей стороне, хотел прикрывать от внешнего мира, что так опасен сейчас, из-за которого тебе так больно, ты слышишь?
В груди девушки загорелось то, что разогрел Марат, оно сжигало ее изнутри, заставляя горячие, словно лава, слезы, стекать по покрасневшим от холода щекам. Оно заставляло ее гореть, все ее тело вспыхнуло, словно спичка, все тело жгло, разрывало, ломало, а тихий стон, которым она пыталась прикрывать свой сильный крик, озарил балкон. Леся больше не могла держаться на ногах, падая на холодный пол и сжимая руки в кулаки.
— Я ухожу, как ты и попросила, - подал голос Марат, даже не зная, слышит ли она его сейчас, хочет ли она слышать. Парню было больно, немыслимо и критически, но он улыбался, так ярко, словно солнышко, мечтая снова увидеть ее сейчас, но она не выходила. На лице у него были ссадины от недавних драк, но они никак не делали его менее красивым. Он смотрел на окно, из которого ещё недавно выглядывала его мечта, а тусклый фонарь освещал его глаза, в которых, словно блестки, стояли слезы.
— Тише, тише, - Люда медленно опустилась на пол, смотря на девочку, что застыла в немом крике, вся сжимаясь и подрагивая. Подползая к ней на коленях, женщина пыталась двигаться аккуратно, чтобы не спугнуть и без того перепуганного и разбитого ребенка. Люда прислушивалась к тишине на улице, все приближаясь к Лесе, что только сейчас обратила внимание на женщину Кащея. Девушка видела ее лишь однажды, и то, мельком, - все будет хорошо, - прошептала она, нежно и широко улыбаясь, - иди ко мне, - на этих словах Люда раскинула руки, приглашая девочку в свои объятия, а она не смогла отказаться, падая в руки женщины. Отдаваясь эмоциям, девушка зарыдала, как маленький ребенок, навзрыд, выпуская всю свою злость.