Тепло

Тепло на душе

Жизнь и Смерть.

Краски и пустота.

После жизни всегда следует смерть. После смерти забвение. Ну или на крайний случай Рай и Ад.

Так почему тогда она до сих пор дышит, видит, слышит? Живёт. Всю её ситуацию можно описать одним единственным словом, ничего не нужно придумывать. Перерождение.

Но если это и правда оно, почему её память до сих пор не канула в небытие? Почему она помнит всё? Кажется, даже лучше, чем раньше.

Она ничего не понимает, но думает, что лучше бы она всё же канула в забвение. Лучше не помнить всех тех, кто остался позади. Ей хочется расцарапать кожу до крови, вырвать глаза, лишь бы не чувствовать этого удушащего отчаяния.

Лучше смерть, чем такая жизнь.

***

В этой жизни многое было ей непонятно. Например, существование сверхлюдей, которых здесь зовут одарёнными или же эсперами. Это же противоречит природе. Как человек может нарушать законы физики, создавать предметы или даже людей из ниоткуда.

Иногда кажется, что это изнанка её прошлого мира, но какая-то изкарёженная, словно отражённая через зеркало, смятая, разорванная, а после собранная.

Хигути, так её зовут новообретенные кормильцы, – язык не повернётся назвать тех родителями, – не понимает этот новый мир, но принимает.

***

Кажется, эта жизнь с самого её начала пошла не по той дорожке. Ещё хуже она стала после смерти людей, которые зачали её.

Её подобрала Портовая Мафия – преступная организация, которую именуют ночными стражами Иокогамы. Хигути на подобное высказывание только кривила губы, но молчала.

Не ей судить целую организацию, но всё же методы Мафии были жуткими, настолько, что кровь в жилах стыла, волосы шевелились на голове, а мурашки бегали по всему телу. Чего только стоит способ, которым карали предателей.

В здание Мафии холодно. Здесь ты не найдёшь жалости, сострадания, тем более нежности. Её, как и многих детей-сирот, здесь растили как пушечное мясо. Если не сможешь проявить себе, то можешь даже не думать о жизни после двадцати.

В Мафии холодно.

Рядом с Дазаем, сыном босса Портовой Мафии, прохладно. Он не смотрит с презрением и омерзением, будто ты букашка под ногами.