Raging elf.

Глава 22.

Холодный ободок скользнул вдоль пальца. Я посмотрела на свою руку и расплылась  в улыбке. Я просто померяю! Просто посмотрю, как оно выглядит. У меня никогда не было дорогих украшений. И моим единственным украшением была бабушка.

— Вот уж не думала, что у нас тут любовь! — заметила бабушка.
 
Я вздрогнула, пытаясь спрятать руку с кольцом в складках одеяла.

— Ты там сильно душу не разворачивай, — сонно пробормотала она. — Развернешь немного — плюнут. Развернешь сильно — насрут!

— Бабушка, ну что это за пессимизм? — улыбнулась я.

Я сладко лелеяла новое чувство. Баюкала внутри себя. И почему-то постоянно улыбалась кому-то невидимому.

— Думаешь, что бабушка не догадывалась, куда ты по вечерам ходила? — ворчала бабушка.

— А мне показалось, что тебе ворон нравится, — пожала я плечами.

Бабушка шлепнулась на подушку и поползла по ней.

— С чего ты решила?  — негодовала она. — Да он мне ничуть не нравится! Хам, мерзавец! А еще подлец! И вообще, гол, как сокол!Даже перья и то ужасно вырываются!

— Тебе же именно такие и нравятся? — спросила я.

— Да, но он беден, как церковный голубь! — возразила бабушка. — А деньги — это защита, безопасность…

— Много они нам помогли на балу? — спросила я, надевая платье. Пока я расправляла платье, кольцо сверкнуло. Я полюбовалась им и закусила губу. Как он целуется. У меня даже ноги подкашиваются!

— Я все равно не смирилась! Не смирилась, что наш план обортню под хвост! — бухтела бабушка. Я задернула шторы и она вылетела в комнату.

Мы спускались к очень позднему завтраку. У вход в столовую я слышала голоса.

— Я не могу высчитать закономерность смерти! Каждый день смерть в страшных муках, — слышался голос Чонгука. — Разброс по времени, датам. У меня уже шесть дневников исписано!

— У любого проклятия есть закономерность, — послышался озадаченный голос ворона. — У любого. Я знавал одного проклятого господина. Потому что его какая—то … юродная тетка прокляла умереть от воды. За то, что последний стаканчик ей не подал. К счастью, я знал его не близко. Но те, кто были близко с ним знакомы, говорили, что от него жутко воняло! Воняло уже лет семьдесят!