нужно уехать | виларья

.

виолетта

      с потолка на голову шлёпнулся кусочек штукатурки, а по стенам расползались трупные мошки, вылетевшие из подвала, где на днях умер то ли уличный, то ли домашний кот, а может быть какой-нибудь небритый, пропитый и дурно пахнущий мужчина. историко-культурное наследие великого и могучего санкт-петербурга оставляло желать лучшего. виолетта поднималась по лестнице, стараясь не вдыхать затхлый воздух лишний раз. получалось плохо. была суббота.

      в квартире ситуация не стала лучше – груда обуви в прихожей, кажется, только увеличивалась, орава приехавших родственников с каждым днём становилась всё больше и больше, а единственной неизменной константой были обои в коридоре, впитавшие запах собачьей мочи и стариковского пота, всё так же державшиеся на честном слове, скотче и паре шурупов незаметно вкрученных то там, то тут. она тенью проплыла мимо многочисленных дверей и шумных компаний, скользнула в свой чулан и защёлкнула замок.

      её комната, если бывшую кладовку можно так назвать, была совсем крошечной – стол, стул и кровать теснились по периметру, пытаясь дать хозяйке хоть немного места развернуться, стены, пестрившие афишами и постерами, газетными вырезками и рекламой из почтового ящика, утащенными вывесками, вроде таблички «выход», что они открутили в опустевшей аудитории кабинета, и прочих попыток привнести в жизнь хоть какие-то краски, всё равно просвечивали серой заводской шпаклёвкой. особенно отличался в этом плане потолок. высокий, белый, с одиноко висевшей лампочкой, он будто падал на виолетту в долгие бессонные ночи, пытаясь раздавить. окон не было.

      затесавшаяся в углу крепкая верёвка-удав резанула глаза, сжала горло и окатила ладони тонной маленьких иголочек, пробежавших до самых ключиц. а может, это просто ушёл холод, случайно прилипший к влажным рукам ещё на улице. она стиснула зубы, так сильно, что на секунду подумала, не лопнули ли они. непослушные пальцы вцепились в сумку и скинули её с плеча куда-то в тот злосчастный угол. верёвку прижало тяжёлыми учебниками, грохот быстро утих, оцепенение спало, скрутившись в крохотный шарик, чтобы вернуться на следующий день. звуки затекли в уши одним сплошным потоком: стуки, хлопки, скрипы, разговоры и звон посуды накрыли волной, сбивая мозг с толку. он и не понял, когда вся эта какофония слилась в писк роя комаров, а когда комары успели улететь, бросив его на съедение реальности. ноги ослабли, виолетта рухнула на кровать цементным мешком и пролежала так неизвестно, сколько.