Save yourself

57 глава

Чон Чонгук

Она худеет на глазах, вижу я, в тысячный раз просматривая запись, сделанную камерами наблюдения конюшни сегодня утром. Замечать, что Джису делает что-то еще, кроме как худеет, практически невозможно.
Найти ее сестру оказалось гораздо сложнее, чем можно было ожидать. Девочка исчезла с лица Земли, как будто ее и не было, и хуже этого открытия то, что в бразильских больницах такое случается гораздо чаще, чем можно себе представить.
Прошло почти две недели с тех пор, как я рассказал ей об исчезновении Сольюн, и с каждым днем, когда не было никаких новостей, Джису, кажется, все дальше уходит в свою скорлупу, в которую приглашали только моих лошадей.
Она спит в моей постели и каждый вечер с тревогой ждет моего возвращения домой, надеясь, что я принесу ей новости. Джису использует мое тело с той же интенсивностью, с какой я использую ее, но с каждым днем она все больше отдаляется от меня. Как будто за две недели она возвела вокруг себя купол, который я уважаю, но который она начинает выводить за пределы, которые я способен выдержать.
Она моя, и даже боль не имеет права украсть ее у меня.
Пробиваться через барьеры было бы моим выбором в любой ситуации. Однако это не самый эффективный способ напомнить Джису, что, между нами, ничего не должно быть. В основном потому, что девочка, кажется, даже не осознает, что делает. Как будто физическая дистанция, навязанная повседневными нуждами, заставляет ее забыть, что, сколько бы километров ни лежало, между нами, она все равно не одна. Я полагаю, что после целой жизни, в течение которой ей приходилось справляться с собственными потерями, не имея никого, с кем можно было бы их разделить, Джису возвращается к старым привычкам только потому, что не знает, как справиться с болью теперь, когда ей не все равно, кто ее чувствует.
Контракты, сложенные на моем столе и ожидающие моего рассмотрения уже несколько недель, привлекают мое внимание. У Джанни, вероятно, в любой момент случится инсульт, если я не назначу дату их подписания, но все, что касается Эритреи, стало для меня запретной темой.
Последний совет, который дал мне отец, выглядел так, будто его вызвали из глубин ада. Я вздрагиваю от осознания того, что, возможно, я действительно становлюсь нерешительным лидером.
Я делаю длинный выдох и поднимаю глаза, когда дверь моего кабинета открывается без предупреждения.
— Привет, брат — приветствует Юнги, уже опустившись на стул перед моим столом. Я ставлю на паузу видео на экране своего компьютера. — Я слышал, что ты заменил камеры в конюшне на новые, которые также записывают звук. Есть какая-то особая причина?
— Есть какая-то особая причина вторгнуться в мой кабинет, Юнги?
— Скука? — Предполагает он, и я откидываюсь в кресле.
— Пять секунд, Юнги.
— Я говорил с Маттео.
— Мне стоит о чем-то беспокоиться?
— Вообще-то, это он беспокоится.
— Я думал, это естественное состояние консильери.
— Он сказал, что ты отклонил очередную попытку связаться с Массимо Коппелине. Я знаю, что это не моя роль, брателло, но обычно, хотя я не понимаю твоего образа мыслей, я могу понять твой образ действий. На этот раз я не понимаю ни того, ни другого.
— В одном ты прав, Юнги.
Мой брат громко смеется.
— Ты собираешься сказать, что это не моя роль, не так ли?
— Именно так. — Лицо моего брата приобретает выражение, которое редко можно увидеть на нем.
— Что?
— Я просто наблюдаю. — Я не обращаю внимания на провокацию, потому что прекрасно понимаю, что он имеет в виду.
— Делай это в другом месте.
— Значит, ты теперь будешь смотреть свой новый платный канал в уединении, да? — Спрашивает он, указывая головой на экран моего компьютера.
— Я уже это делаю, и мне нужно время.
— Как я уже сказал, я знаю, что это не моя роль, но, к сожалению для тебя, брат, я достаточно обеспокоен, чтобы высказаться, а я никогда не беспокоюсь, Гук. Твоя демонстрация силы Массимо стоила нам брачных союзов, которые мы не хотели заключать с Братвой и Каморрой.
— Ты все еще не женат, Юнги.
— Дело не в этом. Дело в том, что эти незапланированные союзы были справедливы, потому что были призваны поставить старика Коппелине на место, но какой смысл заставлять его встать на колени, если ты не собираешься принимать его молитвы?
— Ты сомневаешься в моих действиях, Юнги?
— Нет. Я говорю, что у нас был план, и, если он изменился, было бы неплохо получить уведомление. Ничего сверх того.
— Принято к сведению.
— Очень хорошо… А моя голова все еще на моей шее. Мама будет гордиться, — насмехается он и подмигивает мне, прежде чем встать. Юнги идет к двери кабинета, но прежде, чем пройти через нее, говорит через плечо. — И, Гук, нам действительно нужно запланировать еще один такой ужин.