Есть ли у России семья?

Девятое Мая

Иван медленно перевёл взгляд за окно. Знойное майское утро. На его плечах была привычная серая шинель, однако тело бил озноб. До ужаса холодно и противно. Воспоминания о тех тяжелых годах каждый раз мешают ему присоединиться к празднованию. Люди за окном кричали, радовались, поздравляли друг друга с праздником и размахивали флагами, вызывая у воплощения теплое чувство в груди.

Этот светлый день — День Победы — стоивший очень дорого всем постсоветским странам.

Ваня взглянул на старую фоторамку. Вся его семья улыбалась.

Тысяча девятьсот тридцать восьмой год. Рядом с Торисом стоит радостный, взлохмаченный Феликс, обнимающий прибалта. Брагинский помнит, как парень умолял взять поляка в кадр. Сестры — Наташа и Оленька — ласково положили руки Ивану на плечи и мягко улыбались. Даже серб, приехавший специально ради этого, скромно стоял за спиной Арловской и смотрел блестящими (счастливыми, как всем казалось) глазами в объектив. Райвис и Эдуард стояли с самого края, держась за руки, но не выглядели напуганными, как это часто бывает. Борис с энтузиазмом смотрел куда-то за камеру, прислонившись плечом к Вуку. Азиатские нации сидели снизу, за исключением Марины и Арама, слабо спорящих о чем-то своём. Людмила скромно села на ступени лестницы, почти не попав в кадр, но было видно её скромную улыбку.

«Семейная фотография».

Что значит «семья» для людей?

Это близкие, которые не бросят в трудный момент.

Тот, кто первый прибежит, чтобы вытереть твои слезы и рассмешить. Тот, кто будет грустить и радоваться вместе с тобой. Крепко обнимет, даже если сломаны рёбра; поднимет на руки, даже если болит спина.

Семья, это когда в блокаде Ленинграда мать отдаёт свой хлеб детям, зная, что погибнет от голода, но они выживут.

Семья, это когда семнадцатилетний мальчик подделывает паспорт и уходит на фронт, чтобы сестрёнка с мамой не боялись, что завтра фрицы постучат в их дом.

А есть ли семья у воплощений?

Можно ли считать братом того, кто демонтирует памятники героям, освободителям. Кто глумится над ветеранами, тружениками тыла. Кто ни во что не ставит Великую Отечественную Войну. И Победу, благодаря которой миллионы людей сейчас живы.

А чего стоит тот ужас, животный ужас, который испытывает Иван Брагинский при цифре «тысяча девятьсот сорок первый». Или чего стоит то время, в которое потерять хлебную карточку означает умереть. Без кавычек, взаправду умереть.

Сердце болит, стоит лишь услышать смешки над всем этим.

«Демонтирован памятник», «снесён монумент», «запрещено ношение георгиевской ленточки»...

Осталась ли у него семья, ради которой он воевал? Как очевиден и печален ответ.
Хорошо, что остались хотя бы друзья. Яо, Вук... Кажется, теперь они — его семья.

Без кавычек, взаправду семья.