Моё одиночество

глава 26

  Самое главное - самообладание. Которое возможно только при холодном рассудке. Яркое проявление гнева, обиды, страха и чего-либо ещё всегда мешает. Только внутреннее спокойствие. Ничего больше. Иначе можно очень сильно влипнуть. Запах отделения полиции не самый приятный, это уже проходили.
- С кем ты был у нашего тц в эту субботу?- харчок от оппонента в землю начал беседу.
- Че за вопросы? Один,- уверенно ответил Артём, спрятав руки в карманы любимой олимпийки.
Щуплый дерзкий пацан с сальной башкой допрашивал уж очень самонадеянно. Он со своей компашкой тупорылых гопников, в которой его сделали вожаком, чересчур зазвездился. Взять хотя бы это его «у нашего тц» - жалкое подобие контроля преступных группировок прямиком из девяностых. На самом же деле они просто частенько ошивались возле одного определённого торгового центра, щелкали там семки по акции, иногда отжимая мелочь у детей, и по ряду этих причин гордо именовали себя обладателями этой территории. Ещё и так пафосно вызвали Артёма на разговор с посыльным - беспомощным ребёнком, которому за это пообещали, наверное, что больше не будут его гнобить. Это всё, на что они стали способны. Зато собралось на это знаковое событие, скорее всего, тупо поглазеть, человек десять точно. Трудно было не агрессировать, стоя в такой компании.
- Где он живет?- «мужественно» шмыгнув носом, продолжил пацан, выхаживая по запустевшему участку улицы за мусорными баками, где кроме их компашки изредка тусовались только бомжи.
- Хрен знает. И кто он ваще такой - тоже хрен знает.
- Где вы познакомились? Откуда ты его знаешь?
- Кого блин? - совсем надоел разговор Брянцеву,- Не догоняю, про кого ваще спрашиваешь.
- Слышь ты, ну мы вроде тебе уже всё объяснили!- зыркнул на него желтоватыми глазами с лопнувшими сосудами гопарь и мигом подобрался ближе, чтобы гаркнуть прокуренным голосом в самое лицо,- Твой друган кинул уважаемых людей, так что отвечай, когда старшие спрашивают! Мы видели, что ты был с ним! Мой браток его узнал!
  Ответ последовал лишь спустя несколько секунд. Почти шёпотом.
- Ты когда старшим стать успел, а? - всё глубже вжимая кулаки в без того растянутые карманы голубой олимпийки, вздёрнул подбородок Артём,- Или за братом прячешься? На подсосе теперь?
  Удар пошел ниже пояса. И допрашивающего это обидное заявление в мгновение вывело на истерику:
- Заткнись, мать твою, это не твоё, нахер, дело! - с грохотом пнул металлический забор, возле которого они собрались,- Какого хрена ты не хочешь говорить?! Чё у тебя с этим предателем?!
- Я всё сказал. И каким ещё нафиг предателем?
- Гавнюк! Не скажешь, так просто веди его к нам!
- Ага, щас.
Разговор ему уже очень надоедал. И тогда в ход пошло то, что выбешивало его из себя ещё сильнее, чем эти безмозглые зеваки: за спиной Артёма послышался нежный, вьющийся, как змея, голос, принадлежащий худому, длинному, как палка, изящному парню-принцессе, как его прозвали за спиной, Гоше с естественным светлым соломенным оттенком волос, собранных в низкий пучок:
- Успокойся, Коля, ты не мастер переговоров. Нужно быть понимающими. Тимофей - друг Артёма, конечно же он просто так ничего нам не скажет. Слушай, Тём, а маленькую свою.. Выпускать одну гулять не боишься?
Челюсти Брянцева с силой сжались, а взгляд, напоровшись на Принцесску, стал значительно жёстче:
- Нахер пошёл. Щас ты у меня без зубов останешься, - кое-как сдерживая себя, вкрадчиво отчеканил Артём,- если ещё раз раскроешь свою гнилую пасть в её сторону.
- Гоша, реально перегибаешь. Мы своих не трогаем,- нехотя заступился тот самый Коля - главарь, до этого допрашивающий Артёма.
  Но это для Гоши он был Колей, Коленькой, Колюшей и прочими извращенными вариациями, а для дворовых он был просто Коляном. Для совсем-совсем своих - Кольян.
- А разве желточек всё ещё «свой»?- изумился Гоша, вскидывая руку, которой неизвестно для чего перед этим тянулся к Артёму.
- У меня для тебя тоже прозвище есть, голубой..- обернулся на него Брянцев, не заценив подкола в сторону своей прически.
  Желточек хренов. Желточек, мать его, как же этот Гоша бесил. Да, желточек. Да хоть санина ослиная, лишь бы сестра была рада яркому пятну в доме. Стоило один раз пойти у неё на поводу, и вот уже он стал ходячим светофором, что его в целом устраивало.
  Гоша же взглянул на него, как на грязь на подошве, и, отшагивая к остальным тупо стоящим амбалам, пролепетал:
- Как неоригинально.. Хамьё..
- Блин, всё, проехали!- снова вспылил Колян,- Громила, давай по-хорошему, ты ж братву не хочешь подставлять? Чего тебе стоит просто сказать его адрес и где он в какие дни и какое время бывает? Тебя ж этот двор вырастил, мы ж все с одной площадки начинали, с одного подъезда все! Тебе кто важнее, обычные пацаны, которые с тобой и в огонь и в воду, или эти избалованные хиляки?
- Вы - обычные пацаны?- угрожающе склонился нему Артём,- Ты на Гошу глянь и ещё раз последнее предложение повтори. Я этой змеюке не доверяю.
- Забей, блин, на Гошу, сами с ним разберёмся. Ты не ему, а мне ответь, какого хрена ты ходишь с этим Тимохой? Ради братвы скажи. Это реально важно для меня.
  Колян смотрел в упор. Мышцы на лбу Артема напряглись до своего максимума, и складки кожи на нем сложились в «гармошку». Напряжённый момент уличных разборок, от которых многие уже изрядно устали. Но правила улицы гласили, что не отвечать на вызов нельзя. И когда Артём вдруг вцепился своей ручищей в загривок шеи Коляна и насильно упер его лоб в свой, никто не удивился. Только для Брянцева это что-то и значило. Только для него хват, грубость, удары без предупреждения постепенно становились запретным и неприемлемым. А для остальных куда неожиданнее этого жеста было то, что следующим делом он хриплым басом вдруг произнес:
- Не для тебя это важно, а для старшечка твоего. А я этой скотине ничего не скажу. И нет больше никакой братвы.
  Артём сразу же разжал ладонь, но парень перед ним не двинулся и на миллиметр:
- Чё значит нет?- с наездом переспросил Колян, заметно вскипая изнутри,- Я не понял, тебе чё-то не нравится?
- Не нравится. Что вы дебилы, блин. Крысы. Раньше у брата твоего пиво тырили, гуляли толпами, у подъезда собирались, музон врубали во дворе и жили нормально. А теперь чё? Над детьми издеваетесь? В магазинах воруете?
  Всё мимо ушей.
- Ты чё, кидаешь нас?! Ты чё, совсем ахренел?!- вцепился в его олимпийку Колян.
- Это ты уже в край ахренел,- с силой сжал его запястья Артём до той степени, что тот взвизгнул от боли,- Не друзья мы больше. И если я узнаю, что кто-то из твоих Машу тронет, то я тебя достану из любой чёртовой дыры и брат тебе не поможет и полиция твоё тело не найдёт, понял?
- БРАТВА, ПРЕДАТЕЛЬ!- заорал во всю глотку тот, на этот раз кидаясь на него со всей дури, цепляясь за лицо и одежду ногтями и вновь пропуская мимо ушей все его слова.
Артём в ответ издаёт громкий рёв, отрывая его от себя и отбрасывая на землю, как мешок с землей, в то время как до этого тупо уставившиеся на них сородичи только опомнились и бросились на подмогу своему скорчившемся на асфальте от боли раскрасневшемуся вожаку.
Драки - обычное дело. Только не всерьёз. Не с ними. Боевому искусству Брянцева учили старшие братья, он же потом во дворе передавал эти знания. С бывшей «братвой» они часто дрались в шутку, по договорённости, часто, чтобы разрешить глупый спор или выпустить пар. Иногда у Артёма случались вспышки агрессии и желание подраться почти на пустом месте, как на последнем дне рождения Влада, но братья учили не пускать в ход грубую силу до тех пор, пока возможно обойтись без неё, и он хотел следовать этому совету, хоть и не всегда получалось.
Итак, с этими людьми он вступал в драку не впервые, но толпой на одного - да. И всерьёз избить его тоже захотели впервые. Брянцев превосходил по силе и габаритам абсолютное большинство из них, но это не отменяло его одиночного положения. Облепили его со всех сторон, как мухи. Кричали, лезли на спину, лезли с кулаками, ногами, зубами. И не отпускали ещё очень долго. А Коля всё кричал, пошатываясь: «Ты же наш друг, наш братан, очнись! Скажи нам всё, пока не поздно!»
Гоша же, придерживающий его за локоть, мысленно придумал продолжение его фразе, которое легко читалось в обиженных, но в этот момент ужасно злорадных глазах: «Пока мы тебя не убили».