Охота

Ужасная правда

Резиденция Кимов, Белгрейв-сквер

30 сентября 1888 г.

Путь до дома в экипаже был почти таким же ужасным, как изучение изуродованных тел на месте двойного убийства.

Я бы лучше занималась промывкой кишок, чем страдала от гнетущего молчания, которое ехало вместе с нами в экипаже. К тому моменту, когда мы остановились у нашего дома, я была готова выпрыгнуть из собственной шкуры, чтобы спастись от гнева, сочащегося из всех пор тела.

Я злилась на Пака за то, что он был в сговоре с отцом и что у него не хватило порядочности сказать мне об этом, но больше всего я злилась на брата.

Как он посмел предать меня, привести отца туда, где я находилась! Он должен был знать, что мысль о том, что его единственной дочери грозит опасность, сведет отца с ума.

Ист-Энд был полон не только «неподходящих людей», но и болезней, которые быстро распространяются из-за плохих условий жизни. Более того, глупо было тащить отца в район, известный своими опиумными притонами.

Каждый мужчина в моей жизни считал необходимым заковать меня в цепи, а я их за это презирала. «Всех, кроме Чонгука», – осознала я. Он насмешками побуждал меня к действию и к самостоятельному мышлению. Не успела я убежать наверх, к себе, как отец окликнул меня:

– На два слова, пожалуйста, Руби Джейн.

Я на мгновение прикрыла глаза, потом обернулась. Я не хотела, чтобы меня ругали, не хотела слышать о том, как хрупка жизнь или как глупо было совершать безрассудные поступки, но не видела способа избежать этого. Когда отец хотел что-то сказать, его слушали, вот и все. Я отошла от лестницы и от свободы, которую она сулила, и отправилась прямиком в логово назиданий.

Тетушка Соен и Лиса уехали покупать ткани, которые они хотели увезти с собой в деревню. Их визит почти подошел к концу, и они собирались отбыть рано утром. Я была рада их отсутствию и тому, что они не станут свидетельницами выговора. Тетушка Соен сказала бы, что последние несколько недель никак не способствовали спасению моей души и моей репутации. Она, возможно, даже высказала бы предположение, что немного деревенского воздуха – это именно то, что мне нужно.

Тэхен стоял, прислонившись к стене в коридоре; он все еще избегал встречаться с моим гневным взглядом, что злило меня еще больше. Что за трусливый червяк! Отец жестом пригласил меня в гостиную и велел сесть.