Бесцветный мир

Славься, Царица, Матерь милосердия,
жизнь, отрада и надежда наша, славься.
К Тебе взываем в изгнании,
чада Евы, к Тебе воздыхаем,
стеная и плача в этой долине слёз...

Губы почти безмолвно произносят молитву, а руки крепко сжимают чётки с крестом, который с силой, до самой крови, вжимаются в бледные и грубые ладони.
Но Джейсона это не волновало, он продолжает вновь и вновь повторять молитвы тихим шепотом, стоя на коленях и сцепив руки в замок.
Всё болело. Болело так сильно и долго, что иногда казалось, что эта боль никогда не уйдёт, что как только он вылез из могилы - боль стала главным спутником его жизни так же, как и ангелы хранители у каждого.
Но его ангел мёртв, а боль всё продолжалась, сковывая тело, не давая дышать, думать, спать и даже жить. На столько сильно ему больно.
В глубине души Джейсон понимает, что заслужил это, он заслужил всю боль, что сейчас растекается по его позвоночнику и рукам, переходя в ноющие ноги, на которых он был не уверен, что сможет простоять хотя бы секунду.

О Заступница наша!
К нам устреми Твоего милосердия взоры,
и Иисуса, благословенный плод чрева Твоего,
яви нам после этого изгнания.

Это неправильно. Так неправильно, так отвратительно, что Джейсон с ещё большей силой сжимает распятие и зажмуривает глаза до ярких выспышек, желая видеть что угодно, лишь бы не образы, что не давали ему покоя.
Он совершенно не знал что ему делать. Всё болело, всё плакало и скрипело внутри, покрывалось мхом, а иногда даже казалось, что внутри всё умерло снова, остановилось, не билось, заснуло непробудным сном.

"Как бы мне не хотелось просыпаться утром. Хотел бы я уснуть и не проснуться"

Эта мысль посещала его ещё довно, до убийств, до смерти, до Брюса, до Робина. Желание маленького мальчика, который сжимая руки в замок на проповедях по воскресеньям и молился про себя с надеждой, что этот день будет его последним.
Но он оставался жив, проживая свою жизнь день изо дня в мучениях и надежде, что возможно завтра исполнится мечта.

Однажды он сказал об этом Брюсу. Это произошло на его первый день рождение в поместьи. Джейсон помнит это так, как будто произошедшее случилось совершенно недавно. Подарки, свечи и торт с надписью "С днём рождения".
-Чего ты желаешь Джейсон?
-Я бы хотел уснуть и не проснуться.
Впервые за то время мальчик увидел, как взрослый мужчина проронил слезу, крепко прижимая к себе в объятиях и прося никогда такого не говорить.
Но это было тогда, сейчас же от обещания нет никакого смысла, но и говорить о таком Джейсон не собирался. Это было его, и принадлежало это желание лишь ему одному.
Джейсон не хороший человек, и не верит, что Бог простит его за всё то, что он сотворил за такой короткий, но кровавый промежуток второй жизни. Нет, он не надеется на искупление или же на раскаяние, ему это не нужно, ведь понимает, его грехи не очистить. Нет, Джейсон молиться из за любви. ОН любит всех своих детей, всех беззаговорочно, какими бы они небыли, что бы не сотворили в этой жизни, отец всевышний простит и будет любить не смотря ни на что, и Джейсон держатся за это, верит в эту вечную любовь, которой ему так не хватало.
Его сердце разрывается от этого чувства. Ему всегда говорили, что он слишком чувствителен, выстовляя все свои эмоции на показ с такой силой, что иногда казалось, что они задушат его самого.
Он любит многих, но сам он не достоин любви ни одного из них. Не Дика, ни Брюса и ни Альфреда.
И никогда не Дэмиана.
Только не его.
Сердце громко стукнуло в груди, а тело дёрнулось от мысли о мальчике, которого он знал так , как не знал никого другого.
От этого глаза распахнулись и посмотрели на небольшой крест в руках. Было темно, лишь луна и фонари светили из окна, освещая захламлённую, маленькую и убогую комнатушку, в которой сейчас на коленях сидел черноволосый.
Он так хотел улизнуть от мыслей о мальчике, что просидел молясь неимоверное количество времени, но по итогу образы и мысли снова прокрадывались в его больную, затуманенную голову.
Джейсон помнил как держал мальчика на руках, помнил как кормил его, одевал, тренировал и потакал всем его хотелкам, надеясь подарить ему хотя бы иллюзию детства, такому крошечному, но уже довно не невинному ребёнку.
Он любил его. Любил как матери любят своих детей, беззаговорочно, что бы они не сотворили, кем бы не стали , он так же и любил его. Любил как учитель, что смотрит на рост своих учеников и не может налюбоваться на то, как же они совершенствуются и быстро растут. Любил как няня, что нянчит чужого, но такого родного ребёнка на руках, не желая отпускать ни на минуту этот комочек счастья и слёз.
А ещё он любит его так , как не положено любить в его возрасте.
Это порочно, отвратительно, аморально. Джейсон лишает жизни таких людей, без жалости отрезая их половые органы и руки, что бы ни одна такая тварь больше не прикоснулась к невинному ребёнку.
Но он небыл лучше ни одного такого человека.
Джейсону хотелось думать, что это совершенно не то, чем кажется, что это просто обычная привязанность к маленькому комочку в его руках. Он надеялся, молился, что это пройдёт, исчезнет, списывая всё на одиночество и пустоту внутри него. Но это не проходило. С каждым годом, с каждым взглядом на мальчика зеленоглазый понимал, что не сможет никогда избавиться от этих отвратительных чувств, что он испытывал к почти что новорожденному малышу. Дэмиан был особенным, и когда Джейсон впервые взял его на руки, что то в его сознании изменилось бесповоротно.
Иногда Джейсону хотелось умереть, чем чувствовать.
Чётки и распятие прилипали к рукам, от чего ладони жгло. Молитва помогала ему в трудные минуты ещё с самого детства, очищая разум и душу. Но когда же то, что должно было излечить его от душевной боли, стало приченять физическую?
Это не правильно, он оскверняет отца своего своим поведением и деяниями, но Джейсон не может остановиться, не может не вжимать крестик, не может не думать, не может не жить, даже если ему и хотелось совершенно иного.
Дэмиан избалованный, маленький и совершенно высокомерный человек, который пережил для своего возраста слишком много. И если Джейсон мог, он бы положил к его ногам весь этот мир, стоило мальчику лишь попросить, только бы тот был счастлив.
Мысли крутятся и крутятся, рисуя из отрывков воспоминаний образы мальчишки, который улыбается с прищуром, тайно, не желая что бы его настоящие эмоции увидели. Как он спит, беспокойно, напряжённый и с рукой под подушкой, которая сжимает кинжал. Как окуратно ест, фыркая и осуждающе смотря на мясо в соседних тарелках.
Джейсон знает о Дэмиане всё, его хорошие и ужасные черты, что он любит и не любит, его эмоции чувства , непонимание и растерянность.
Но мальчик никогда не должен узнать о чувствах, что испытывал к нему  Джейсон.
Он не знал, что было бы больнее, осуждение или взаимность.