В кабинете приглушенный полумрак, хотя по ту сторону окна светит солнце. Жалюзи на окнах опущены и плотно закрыты. Но Кормак всё равно упорно смотрит в окно, лишь бы не встречаться взглядом с врачом. Ему не хочется, чтобы кто-то опять залез к нему в голову, просто увидев в одном взгляде сомнение в правильности всех тех мыслей, что у него есть. Нет, не сегодня. Он не настроен на разговор ни с кем. Ни с врачом, ни с Кенуэем, ни просто с проходящим мимо человеком.
Всё его состояние — просто осадок от произошедшего ночью. Ему всё ещё паршиво. Морально. Тело же не чувствует хоть какой-либо боли. Ничего. А вот душа мучается, поддаваясь отчаянию сломанного сознания. Жизнь потихоньку утрачивает какой-либо смысл. Болезненно-ослепляющая белизна больничных кабинетов выступает новым цветом отчаяния. Кипенная белизна дробит зрение, насилует уставший, распухший, больной мозг, заполнивший всю черепную коробку.
Теперь отчаяние — это не серый и чёрный. Отчаяние спряталось в белый халат. Представилось добродетелем. Белый цвет. Благие намерения. Чистота и непорочность. Нет. Всё не так. Всё совершенно не так. Иначе. По-другому. Белый причиняет лишь боль, разбивает морально, перетирает в костяную муку. Ничего не остаётся внутри, когда ты слышишь правду от людей в белых халатах. Болезненную, чудовищную правду.
Ложь не столь часто ломает людские жизни, как неудачно рассказанная правда. Тот, кто придумал, что горькая правда лучше сладкой лжи, соврал в двойном размере. Лучше окружить себя барьером собственных заблуждений, но никак не правдивой реальностью. Кормак бы и рад согласиться с самим собой. Но невероятное желание знать, что же по итогу ему уготовила судьба, не даёт ему полноценно принять своё же желание никогда не услышать страшный ответ.
— Шэй, скажите мне, что двигало вами в этот момент? Что заставило вас издеваться над собой?
Голос врача доносится плохо, глухо, словно тот расположился за толстым бронированным стеклом, подавляющим любое слово, любой шум. Кормак в своём собственном вакууме. Он не хочет слушать никого. Не хочет отвечать на вопросы, заданные вкрадчивым, задумчивым голосом. Врач пытается втереться ему в доверие. Вновь. Но Шэй не хочет ему доверять. Он врал в прошлые разы — соврёт и в этот.
Но Кенуэй сработал чисто. Оперативно. Так, как и должен быть сработать в сложный момент. Настоящий оперативник. Просидел всю ночь у его постели, чтобы он не учинил ещё какую-нибудь глупость. Убрал все острые предметы рано утром, все тупые предметы, способные хоть как-то навредить. Будет даже не удивительно, если он облепит все стены этой самой обивкой из мягкой комнаты в психиатрической клинике. А может так оно и нужно. Может Кормака и стоит связать, замотать в смирительную рубашку и сунуть в комнатушку с мягкими стенами. Лечись, дурной. Разгребай свои проблемы. Буйный, проблемный пациент.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Чёрный Крест
Ficção AdolescenteОн всегда двигался дальше, прорывался вперёд, не боясь того, что каждый день может оказаться последним. Но что делать, когда твоя жизнь превращается в сущий кошмар, а причиной становятся далеко не ассасины, которых ты пытался уничтожить? Впрочем, о...
