Мой (истинный) лучший друг (Хёнликсы)

Часть 19

Говорят, если как идиот ходить без шапки в минусовую температуру, то можно абсолютно по-идиотски подхватить простуду. Только вот когда об этом рассказывали, Хёнджин явно прогуливал, и ближе к вечеру его настигла справедливая кара за его несомненно идиотские поступки.

Но ещё не вечер, и единственной заботой Хвана было проводить Феликса до дома и не попасться на глаза его отцу. Одна из причин, почему альфа переехал жить в квартиру к дедушке, – родители Феликса. Всегда добрые, милые и приветливые, после первой течки у своего сына превратились в абсолютное зло и обозначили своим главным врагом Хёнджина. Хван жопой чуял, что лицом светить лишний раз – по лицу получить от отца омеги. А лицо хотелось, по возможности, сохранить небитым. Было даже страшно подумать, что начнётся, когда родители узнают об истинности своих ненаглядных детей. У Хвана перед глазами стояло залитое красным от ярости лицо отца-альфы Феликса, и отчего-то при этом чесался нос. Говорят, это к разбитому ебальнику.

Но это было дело десятое, ведь на первый план выходило нечто простое и незамысловатое, то, от чего сердце в груди билось быстро-быстро, а ещё дыхание перехватывало. Так, будто Хёнджину было до сих пор тринадцать и он ещё ни разу и не целовался. Но плевать, на всё плевать, ведь Феликс держал его за руку. Он взял её сам, без каких-либо слов, сжал ладонь Хвана и спрятал себе в карман куртки, где уже втиснул свои пальцы между пальцами альфы и сжал покрепче, чтобы Хёнджин не смог выбраться, даже если бы захотел.

– Погреться, – буркнул омега, – ты ледяной весь, так и помереть можно.

Хёнджин был почти не против помереть, лишь бы Феликс чуть-чуть подольше подержал его за руку. Те пятнадцать бесконечных минут до автобусной остановки, которые альфа каждое утро перед университетом проклинал на чём свет стоит, с Феликсом пролетели в один миг. Автобус подоспел быстро. И (о чудо!) был вусмерть забит пассажирами. Парни не без труда втиснулись внутрь. Толпа быстро оттеснила их в конец автобуса, к запотевшему стеклу. Феликс стянул шапку, обнажив отросшие за время лежания в больнице корни.

– Мне Джисон их красит обычно, – как-то смущенно буркнул он и заправил челку за ухо, – а он мне не отвечает уже как два дня.

– Поссорились? – участливо спросил Хван и взъерошил волосы друга, стряхивая с них снежинки и превращая чёлку в мокрое недоразумение, – вы же неразлучны, как те глупые попугайчики из зоомагазинов.