Золотой путь восхваления

Глава 1.13

Демоны трепещут, глаза не следят, сердца смелеют

Жгучие путы не давали ей умереть от нанесённых недоброжелателями ран и травм прошедшего времени, но Лия не знала, как артефакт поведёт себя, если она вдруг решит убить саму себя.

Путы, как и прежде, воспротивятся? Излечат все раны, соберут кости по кускам, зашьют вены и не дадут крови вытечь?

Конечно, она могла бы выколоть себе глаза, отрезать конечности и совершить что-то ещё более ужасное, но какой в этом толк, если смерть даже в таком случае не сжалится над ней? К тому же все мучившие её люди по странной причине никогда не трогали её лицо, хотя могли; и, если уж они — праведники, призванные наказать грешницу — не делали это, то и она не имела право уродовать свой лик.

Мысли, мысли, мысли —

мысли путались, как связанные с друг с другом крысиные хвосты — длинные, голые, омерзительные. От возродившихся недавно рассудительности, дерзости и желания выступить против всех богов этого мира ничего не осталось. Они снова уступили место покорности, жертвенности и разбитому от слишком усердных молитв лбу, символ на котором по-прежнему зиял открытой раной.

Но если Путы вдруг уступят...

То всё наконец-то закончится.

Вера в долгожданный конец была сильнее веры в Золотых предков, сильнее веры в Хаймаль, сильнее веры в начало, что уже точно никогда не наступит, не повернётся к ней лицом, как бы она ни молилась.

Лия знала: она сломалась — теперь окончательно. Раньше она стойко переносила все ниспосланные ей испытания, держалась, чтобы искупить грехи — старые и новые, — чтобы получить прощение у Золотых предков за предательство и богохульство, чтобы быть опорой Хаймаль. Но разве может быть опорой гнилая, разломанная в щепки палка?

В ней больше никто не нуждался. Она же нуждалась во многих — тех, кого даже не помнила, — но требовать этого не имела права.

Она погубила их всех. Она — Лия Син, предавшая жителей своей империи, отдав их в руки смерти; или же она — властительница Беззрячья, предавшая своих подданных, променяв их на любовь к морской змее.

Почему-то Лия чувствовала, что их судьбы связаны, и понимала боль неизвестной госпожи демонов, как свою собственную — словно бы эта боль всегда и была её собственной.