Клин к лином

Катастрофа

Славка задерживается. Толик не переживает из-за этого, в отличие от Мурата, для которого друзья в полном составе – весомая опора. Среди музыки, света и пьяного веселья он неловко балансирует в пространстве, словно затухающая ось юлы. Все здесь пьют, все общаются и смеются. Они все видят и все слышат. Мурату кажется, что вон те девушки в углу обсуждают именно его, что те двое выпускников у стены нехорошо поглядывают то на него, то на Толика. Может, это паранойя, а может – нет. Не надо быть гением, чтобы понять одну простую вещь: его присутствие здесь режет взгляд. Хотя стоит отдать должное времени: за эти два года коэффициент всеобщей ненависти упал на пару значений, пока он не отсвечивал.
На столе куча сухариков и чипсов. Стаканы наполнены шипучими коктейлями, а бутылки с алкоголем сиротливо прячутся под столом, чтобы не нарушать цивильность. Пегов явно какой-то извращенец. Мурат невольно усмехается. Кирилл вообще-то мальчик правильный, непьющий, некурящий, почти святой. Пока его папаша  не уезжает в командировку.
За эти почти сорок минут, которые Мурат торчит здесь, Кирилл так и не подошел к нему, даже на глаза еще ни разу не попался, хоть и пригласил сам. По правде говоря, прийти на чужой выпускной – идея не ахти какая, и Мурат до сих пор сомневается, правильно ли поступает.
– Мне не место здесь. Кое-кто подумает, что я пришел сюда по приглашению.
Толик отвечает, пожимая плечами:
– Представь, что это я тебя пригласил, а не Пегов. Это ведь так и есть. Просто расслабься.
– Это сложно. – Мурат нервно жует трубочку. – Они все пялятся на меня. Глянь сам – пялятся же.
– Да и хрен с ними. Хватит нервничать. Я здесь, и Слава подойдет скоро, так что пусть сами нервничают. – Толик протягивает ему пластиковый стаканчик. – Выпей немного. Успокоишься.
Рука Толи в жесте поддержки мягко опускается на плечо Мурата. В мысли закрадывается опасение, что подобная интуитивная тактильность в этом месте может быть расценена по-иному. Толик косвенно замешан в его проблемах: нельзя давать лишнего повода для сплетен. Мурат неловко убирает его руку.
Чем чаще он просит подлить, тем сильнее хочется попробовать чего-нибудь покрепче. Мурат задумывается, как будет забавно прийти на ночную смену на заправку пьяным вдрызг. Тогда его точно уволят. Сегодня днем в больнице мать просила его не светиться лишний раз в городке и больше не грубить отцу. Он горько улыбается: «Прости, мам. Никудышный из меня сын».
Кто-то пахнущий удушливо-сладкими духами берет его за локоть. Мурат поднимает лицо и сталкивается взглядом с пышногрудой Машей. Та больше не кажется ему веселой щебечущей пташкой, как в старших классах. Теперь она как будто выше и статнее. На ней короткая юбка, хотя на памяти Мурата она часто комплексовала и ноги старалась не оголять. С модной стрижкой, с подкрашенными глазами и смелыми объятиями она видится ему чем-то четко зафиксированным, без прежних признаков воздушности и робости.
Поначалу он тушуется, допускает мысль, что это не Машка вовсе, а какая-то старшеклассница, удивительно похожая на бывшую девушку, просто обозналась. Тонкие пальцы перебирают его волосы с особым наслаждением. Она скучала, и он чувствует это через ее тело, что крепко жмется к его собственному. Через пару мгновений Маша прерывает объятия с той же уверенностью, с какой припала к нему ранее.
– Я так рада видеть тебя! – Ее голос, как и прежде, звонок и приятен. – Почти никого из нашего выпуска не нашла. Смирнов только что тут стоял, но смылся, зараза. Как хорошо, что ты здесь!
Мурат в растерянности смотрит по сторонам: Толик действительно куда-то исчез.
– Какими судьбами у нас? К родителям приехала?
– Да, заскочила на пару дней. Думала, повеселюсь, а тут совсем голяк. Рассказывай, как твои дела, котик!
Так она зовет его еще с тех времен, когда между ними все только начиналось. Мурат поначалу ворчал, всячески открещивался от этого прозвища, но после махнул рукой: спорить с ней – себе дороже; в ее глазах он кот, который гуляет сам по себе.
– Как видишь, живой и здоровый. Ничего не поменялось, пока тебя не было.
– Ой ли? – Маша смотрит ему в глаза, пока касается стаканчика красными от помады губами. – Ты здесь, где много людей. Это уже о многом говорит.
– О чем говорит?
– О том, что ты со всем справляешься. – Кивок самой себе. Мурат не хочет посвящать ее в свою теперешнюю жизнь, поэтому не отрицает сказанное. – Твое лицо очень уверенное, знаешь. Ты раньше всегда в пол смотрел, голову поднимал редко.
– Поверю на слово. Мы с тобой встретились впервые за... Ты же в апреле ушла? Два с половиной года, выходит. И как устроилась?