Клин к лином

Новое начало

Спустя четыре дня он уже мчит по трассе вон из города. Рейсовый автобус подбирает пассажиров в разных деревеньках, и скоро в салоне становится нечем дышать. Что самое удивительное, такое количество народа держится почти до самой конечной, то есть все они едут туда же, куда и сам Денис. Он встает, уступив место пожилой женщине с ребенком, и думает о том, что должно было произойти что-то действительно удивительное, раз в их в богом забытую глушь  направляется столько новых лиц. Но это не единственное, что сбивает его с толку. Сотовая связь не обрывается на полпути к ПГТ, и, более того, интернет работает стабильно, а не через пень-колоду.
Трасса огибает русло реки и направляется вдоль покатого склона. Денис никогда до этого не ездил по этому повороту и не видел реку с такого угла. Вода отражает голубизну неба и мягко колышется от проплывающих лодок, а ближе к дуге наскакивает на пороги, морщится частой рябью и громко жемчужно журчит. Берег шелестит пучками высокой осоки и полон гладкой гальки. Денис смотрит в окно, держась за поручень, и не чувствует тревожности, только спокойствие, разливающееся по телу приятной ленцой. Река течет вперед, будто предвещая ему новое свежее начало.
Он, как и все вокруг, спешно суетится, когда автобус проезжает заправку. Над зеленым полем стелется густое марево жары, и при взгляде на колышущуюся траву Денис падает с головой в воспоминания его беззаботной юности и первой любви. Он заранее знал, что «проверку на стойкость», о которой говорила Светлана Николаевна, он провалит даже не доехав, заранее знал, как ему будет невообразимо тоскливо и приятно видеть призрачный образ Мурата, будто наложенный калькой поверх мест, где когда-то им обоим было так хорошо и плохо одновременно. И сколько бы он ни обманывал себя, что в нем сегодняшнем нет места девятнадцатилетнему Цареву Денису, где-то глубоко-глубоко внутри он все еще остается без памяти влюбленным мальчишкой. С такими мыслями он расплачивается с водителем и выбирается из тесноты автобуса на свежий воздух.
Бабушкин дом встречает его непривычной суетой и шумом: на подоконнике распахнутого окна висит коробочка радио, и диктор увлеченно рассказывает об особенностях выращивания клубники; где-то в глубине дома плачет ребенок, и Катя любовно воркует с ним в попытке успокоить; у навеса, где и сейчас стоит та пресловутая бочка с навозом, человек в камуфляжных штанах и полосатой майке обтесывает топориком колья – Денис сразу узнает в нем дедушку; бабуля, несмотря на зной, возится в теплице, а рядом с ней с лейкой в руке мельтешит, похоже... дядя Коля.
Денис отворяет калитку и входит во двор с чувством облегчения на улыбающемся лице.
Катя спускается к ним запоздало, когда они все уже сердечно обнялись. Дядя Коля до боли в боку хохочет над шутливой перебранкой бабули с дедом, а Денис вторит. Соседи через дорогу в любопытстве вытягивают шеи, кто-то даже специально выключает газонокосилку. Катя поначалу возмущается из-за такого шума, ведь только что убаюкала дочь, затем тепло обнимает Дениса, как человека, по которому нестерпимо скучала.
Когда бабушка усаживает его за стол, Николай спрашивает у него, куда делся брат. Денис, приложив ко лбу холодный стакан с молоком, отвечает, что отец задержался на работе и приедет вечером.
– Черт малохольный. – Бабушка, похоже, намеревается немножко поругаться. – Племяннице уже полгода как, а он все никак не раскорячится со своей работой! Поглядите, какой важный Буратино! Ни звонка, ни ползвонка за все время.
– Ну, старая, с порога растрещалась. – Дедушка наводит себе настолько сладкий чай, что у Дениса глаз на лоб лезут. – Ну докладывай, боец! – Он опускает на его плечо тяжелую мозолистую руку и садится рядом, отхлебывая из своей кружки. – Закончил, наконец, свои университеты?
Денис рассказывает, на какую специальность отучился и кем планирует работать. Он решает, что про академ говорить будет глупо – дедушка слеплен из другого теста. Ни он, ни бабушка ничего не знают о его ментальном здоровье именно по этой причине. Они из того типа людей, что называют депрессию плохим настроением, а психологической травмой – собственный брак.
– Похвально, похвально. Образование – это всегда хорошо. – Дед довольно кивает. Сквозь открытое окно солнце окрашивает его стакан с чаем в апельсиновый цвет. – Теперь после учебы и в армию прямой дорогой, что скажешь?
Бабушка, что в это время разогревает еду, оскорбленно фыркает. Денис смотрит на Николая – тот закатывает глаза, мол, сейчас начнется. Дедушка поворачивается к бабуле лицом.
– А что, скажешь неправ я? У парня как раз возраст подходящий! Годик-два отслужит, а потом пусть хоть на ушах ходит, главное, долг стране отдаст.
– Какой долг? Мальчишке двадцать четыре всего, еще не набегался толком!
– Уже двадцать четыре! Набегается вдоволь на полигонах. Ты со старшим так же нянчилась – до тридцатки почти дотянули, мол, пускай учится! И что? Гляди, как доучился, – сама же теперь ворчишь, что помирать будем, а он и не вспомнит! Эй, Николо!
Дядя вздрагивает. Мнением Дениса никто не спешит интересоваться – тот молча бегает взглядом из стороны в сторону.