Она сидела у окна, как делала это каждый вечер, глядя вдаль, где горизонт касался земли. Прошло десять лет с тех пор, как он ушел, обещая вернуться. Их прощание было коротким, но таким наполненным любовью и надеждой. Его глаза светились, когда он говорил ей: "Я скоро вернусь, только немного подожди." Она верила ему тогда, верила его словам и этим глазам.
Годы шли, дни сменяли друг друга, но ее вера не угасала. Вначале она ждала с нетерпением, думая, что его возвращение — это вопрос времени. Она представляла, как он появится на пороге, их взгляды встретятся, и все, что между ними, станет как прежде. Но дни превращались в месяцы, а затем в годы.
С каждым годом ожидание становилось тяжелее. Люди вокруг начинали шептаться, осуждать её за наивность. "Он не вернётся", — говорили они. "Ты должна продолжить жить." Но она не слушала. Она не могла. Каждый вечер она ставила две чашки чая на стол, словно он вот-вот войдёт. Его любимый чайник стоял на полке, а подушка, на которой он когда-то спал, оставалась нетронутой.
Время шло, её волосы начали седеть, а сердце наполнялось тихой болью, которую она не могла ни признать, ни отпустить. Иногда она мечтала, как он идёт к ней по той же дороге, по которой ушёл. Она видела его во сне, чувствовала его прикосновения, слышала его голос. В её сердце жила только одна правда: он вернётся.
Но его не было. И через десять лет, в тот же самый вечер, когда он обещал вернуться, она снова сидела у окна. За окном бушевал осенний ветер, срывая последние листья с деревьев, словно символизируя её уходящие надежды. Она вдруг осознала, что все эти годы ждала не его, а мечту о нем. Реальность — сурова. Он не вернётся. Он уже давно ушел, и, возможно, никогда не был с ней по-настоящему.
Слезы медленно стекали по её щекам, когда она, наконец, оторвала взгляд от дороги. Поставив пустую чашку на стол, она почувствовала, как воздух в комнате стал тяжелым, словно прощался с ней. Оставив дверь открытой, она вышла в холодный осенний вечер, отпуская свою любовь в пустоту.
Но память о нем останется с ней всегда, как шрам на её сердце — тихая и болезненная, но часть её самой.
