|Первый урок о любви|

|Глава 14 или разговор за школой|

Шастун остановился у стены, а Никита стал напротив. Антон, засунув руки в карманы джинс и покачиваясь от начала до конца подошвы кроссовок, показывал всё своё отношение к этому диалогу. Отношение называлось <Не важно, мне пофиг>.
Антон: - ну и что ты хочешь?
Никита: - поговорить надо. Собирайся, жду тебя за школой. Но без Хвостика и Очкарика.
<Очкарик>. Ещё одно неприятное прозвище от Макаренко в сторону Позова. <Интересно, он вообще имена запоминает?> — подумал Шаст, в очередной раз слыша это прозвище.
Антон: - а ты имена хоть чьи-то помнишь?
Никита: - а это не важно.
Антон: - ну и о чём поговорить хочешь?
Никита: - узнаешь.
Не дождавшись ответа, Макаренко выбежал в основной холл, а дальше и из школы. Ошарашенный Шастун вернулся к друзьям и сказал:
Антон: - странный он всё таки
Дима: - а чо?
Антон: - говорит, поговорить надо за школой один на один
Серёжа: - Шаст, обычно это хорошо не заканчивается
Антон: - да пофиг, сравни, я — Шпала и он — Гном)
Дима: - ладно, но, может, мы тебя всё таки подождём?
Антон: - да не, нормально всё будет
Дима: - ну ладно. Если что, звони
Обстановка была какая-то чересчур напряжённая, поэтому Антон решил разбавить это всё некоторой шуткой.
Антон: - Дмитрий, не играйте отца, всё со мной нормально будет)
Да, иногда Позов и Матвиенко включали в себе родителей по отношению к Шасту. Матвиенко это делал не так часто, он скорее смахивал на брата, а вот Позов, являясь отголоском адекватности, нередко включал в себе режим отца или примерного отчима. Антон был за это благодарен ему, но порой это слегка не нравилось. Дима в ответ лишь улыбнулся, чуть поджав губы, а потом они с Матвиенко попрощались с Шастом и ушли по домам. Им ещё довольно долго вместе идти домой, и только потом дорога пойдёт в разные стороны, а вот Антон только накинул олимпийку и пошёл за школу. Там его и вправду уже ждал Никита. Как только Шастун подошёл, Макаренко схватил его за грудки, за олимпийку, и прижал к стене. Правда, с их разницей в росте это выглядело смешно. Больше похоже на смешные попытки казаться опаснее.
Антон: - ты чего?
Никита: - ты сам первый эту войну начал.
Антон: - какую войну?
Никита: - такую. Ты же видел сообщение в чате.
Антон: - и? Что я уже сделал?
Но Никита ответил вопросом на вопрос.
Никита: - ты на допы по инглишу теперь ходишь?
Антон: - ну вроде. А ты откуда знаешь?
Никита: - а это не важно. Просто знаю.
Было видно, что злость в нём кипит. Ему хотелось бы прямо сейчас начать драку, но он не осмеливался.
Антон: - нет уж, расскажи.
Шастун не уступал настойчивостью. Ему было интересно узнать, каким образом Макаренко вообще узнал, что сам Шаст теперь ходит на допы.
Никита: - а книжные стеллажи нафига?
Тут до Шастуна дошло. Он не обратил внимание, вышли ли все из кабинета. Слишком загнался своими мыслями о том, зачем Алеся Юрьевна попросила его остаться после урока.  Никита просто зашёл за книжный стеллаж и за книгами его не было видно. Так он их диалог и подслушал. Тут уже злость закипела в самом Антоне, потому что он всегда считал, что подслушивать чужие разговоры — мерзко. Сам так никогда не подслушивал и другим не советовал. Теперь Шастуну хотелось врезать Макаренко как следует. И было за что. В этом ударе скопилась бы вся ненависть к Никите за все эти 10 лет. Восемнадцатилетнему Антону плевать на прозвища, данные ему Никитой. Семилетнего Антона когда-то это очень ранило. Понадобилось время, чтобы забить и понять, что эта курчавость — его особенность. В их классе больше не было кудрявых мальчиков, при чём никогда. Понадобилось время, чтобы забить и понять, что в высоком росте есть плюсы. Только вот сложно было бы объяснить, сколько нужно будет времени, чтобы забить на отношения Макаренко к Алесе Юрьевне. Он же сейчас из-за этого его и позвал. Видимо, Никита понял, что возможно Шаст что-то чувствует к Алесе Юрьевне или просто видел, как они болтали на линейке, и теперь ревнует.