Нежеланная жена

Глава 4

Решая, что делать со своей временной свободой, Милана снова поступила, как ей не свойственно — пошла в кино. Это был побег от действительности в чистом виде, а если чего Милана и отчаянно желала сейчас, так это убежать от своей жизни. Она переходила из одного кинозала в другой, смеясь, плача, вздрагивая или подпрыгивая, в зависимости от сюжета фильма. Это был самый непродуктивный день за всю ее жизнь, и Милана наслаждалась каждой минутой.

Последний сеанс закончился после полуночи. От долгого сидения в темноте и мерцающего света проектора у нее разболелась голова, а от попкорна и содовой — живот. Думая о возвращении домой, Милана ежилась. Она не знала, чего ждать от Жени. Раньше он всегда, даже в постели, строго контролировал свои эмоции, но ведь и она раньше не и делала ничего подобного. Милана стремилась всегда быть идеальной женой и дочерью, ставить интересы мужа и отца выше своих. Наверное, поэтому что-то столь невинное, как внезапный отъезд из дома и поход в кино казался ей безрассудством. Женя никогда не поднимет на нее руку — Милана это знала, но он умеет больно ранить словами.

Подъехав к светящемуся всеми огнями особняку, Милана ощутила тяжесть в животе и сглотнула подступившую тошноту. Припарковав машину, она пошла к входной двери, которая тут же распахнулась. На пороге стоял грозный Женя. Милана сдавлено взвизгнула, когда он схватил ее за руку и затащил в дом. Захлопнув дверь, Женя схватил Милану за плечи своими большими ладонями, подтолкнул назад и прижал спиной к двери.

Лишь через несколько секунд Милана оправилась от шока и поняла, что руки мужа не причиняют ей боли. Женя лихорадочно осмотрел ее дрожащее тело, словно удостоверяясь, что оно в порядке, а затем впился взглядом в лицо. В последнее время Милана редко видела глаза мужа, но они всегда были душераздирающе красивы — цвета темного шоколада с невероятно густыми иссиня-черными ресницами. Сейчас они смотрели на нее с чем-то, что у менее сдержанного человека можно было бы описать, как ярость.

Женя отпустил плечи и потянулся к лицу Миланы. Она чуть вздрогнула, однако муж оставался нежным, обхватывая ее щеки ладонями. Женя наклонился ближе, и Милана часто-часто задышала, он слегка повернул ее лицо, и она невольно простонала. Милане хотелось, чтобы Женя ее поцеловал. Хотелось отчаянно, до дрожи в коленях, и если бы Женя не прижимал ее к двери, то обязательно свалилась бы на пол. Милана чувствовала, насколько возбужден Женя и знала — он желает ее также сильно, как она желает его.

Их рты почти соприкасались; губы Жени скользнули по губам Миланы, когда он проговорил:

— Еще один такой фокус, моя дорогая и, клянусь, ты пожалеешь.

Это вернуло Милану с небес на землю. Когда Женя отступил, она сползла по двери и осела на пол у его ног. Муж окинул Милану презрительным взглядом — огонь в нем сменился колючим льдом.

— Где ты была?

Милана, пошатываясь, поднялась с пола. Как унизительно, что она практически растеклась лужицей у его ног. Вздернув подбородок, она покачала головой.

— Милана, я тебя предупреждаю…

— Предупреждаешь, значит, — хрипло усмехнулась Милана. — Ты не хочешь разводиться? Ладно! Но вытирать об меня ноги я больше не позволю. Прояви хоть немного уважения, Жень!

— С чего бы мне уважать такую женщину, как ты? — Женя хоть и рычал, но не терял самообладания. — Я не уважаю тебя, Милана. Ни на йоту. Даже как вероятную мать моего будущего ребенка. Потому что, откровенно говоря, тебе даже это сделать не удается.

И вот тут Милана окончательно потеряла голову и впервые за двадцать шесть лет ринулась в драку. Она бросилась на Женю, шипя и царапаясь, как кошка. Ненависть к мужу, казалось, стала живым существом и пыталась вырваться из Миланы, чтобы до него добраться.

Когда Милана пришла в себя, то поняла, что прижата спиной к Жене и буквально скованна им: ее скрещенные на груди руки он удерживал за запястья. Они с Женей молча переводили дух, но потом что-то наподобие хныканья вырвался из Миланы, и обидные слова мужу, уже готовые сорваться с языка, потонули в бессвязных рыданиях.

Женя нашептывал что-то успокаивающее, не сковывая, а просто удерживая ее, и, наконец, Милана обмякла и повержено повисла у него в руках.

— Прости.

«Что?»

Милана замерла. Женя произнес это так тихо, что она сомневалась, правильно ли расслышала.

— То, что я сказал, было жестоко и неправильно.

«Еще извинения?»

Милана не знала, как ответить, поэтому промолчала.

Женя тяжело сглотнул, осторожно освободил руки Миланы и отступил.

Она демонстративно растерла запястья, хотя Женя не причинил ей вреда.

Похоже, это она ранила из обоих. Несколько ногтей у нее были сломаны, костяшки пальцев сбиты, когда ей все же удалось несколько раз ударить Женю.

Милана повернулась к мужу и потрясенно уставилась на него. Царапины виднелись на его руках и лице, и одна, особенно глубокая, алела на шее. На предплечьях проступали следы укусов, а на челюсти начал темнеть синяк.

Когда взгляд Миланы замер на синяке, Женя уныло его потер.

— У тебя тяжелая рука, — произнес он смущенно, взглянул на руки Терезы и тихо выругался. — Ты поранилась.