Моя вина

Глава 67

ЧОНГУК
Я подхватил ее, не дав упасть на землю. Чертыхаясь, я отнес ее в машину и усадил на пассажирское сиденье.
Она потеряла сознание. Я крикнул одному из охранников, чтобы тот принес мне бутылку воды. К тому времени, как он пришел, я увидел, что Дженни медленно приходит в себя.
– Дженни... – позвал я ее, погладив по щеке и поднеся бутылку с водой ей к губам. – Пей, Дженни, давай.
Она открыла глаза и взяла бутылку.
– Что случилось? – спросила она, растерянно глядя по сторонам. – А Ронни?
Я с облегчением вздохнул, когда увидел, что она пришла в себя.
– Он уехал, – ответил я, откидываясь на подголовник. – Черт возьми, Дженни, ты меня до смерти напугала.
Она повернулась ко мне, бледная, как призрак.
– Я в порядке.
– Ты не здорова, – сказал я, повышая голос. – Лион сказал, что ты упала в боулинге и ударилась головой, но не захотела ехать в больницу.
– Я не захотела ехать в больницу, потому что мне просто нужно отдохнуть.
Я взглянул на нее, теряя терпение.
– У тебя мог образоваться тромб.
– Да какой там тромб!
Я не собирался ее слушать.
Я завел машину и поехал в направлении шоссе.
– Что, черт возьми, ты делаешь?
– Везу тебя в отделение неотложной помощи. Ты ударилась головой и потеряла сознание. Если ты хочешь играть со своей жизнью, играй, но в моем присутствии я не позволю этого делать.
Дженни не сказала ни слова. Когда мы приехали в больницу, она вышла и, не дожидаясь меня, пошла в отделение скорой помощи. Она молча заполнила все бумаги, и мы в полном молчании ожидали вызова.
– Я не хочу, чтобы ты ходил со мной, жди меня здесь.
– Но, Дженни...
– Я серьезно.
Меня убивала мысль, что возможно с ней что-то серьезное, а я не могу быть рядом. Да еще Ронни! Он не остановится, пока не осуществит задуманное, и я боялся этого.
Я подумывал позвонить Стиву, начальнику охраны моего отца, и объяснить ситуацию, но для этого надо было бы рассказать ему и все остальное. Узнай мой отец, что случилось, он точно пойдет в полицию, а именно этого я и боялся. Если до Ронни дойдет, что я решил действовать по закону, то все станет в три раза опаснее. Дела между бандами решаются на улице, но я понятия не имел, как это сделать, не подставив Дженни. Мне было трудно удержаться, чтобы не набить ему морду сегодня вечером, но я знал, что Дженни уже никогда не простила бы меня.
Если я хочу вернуть ее, то должен пересмотреть свое отношение к дракам и насилию. Дженни наконец открылась мне, мы стали ближе друг к другу, я признал ее своей сестрой, я понял, что значит любить кого-то, я знал, что люблю ее, что она нужна мне, нужна как воздух... Как же я мог быть таким идиотом?
Я не хотел причинять ей боль. Я не знаю, когда все изменилось, когда я перешел от ненависти к тому, что чувствую к ней сейчас, я точно знал, что ни за что не хочу потерять ее.
Наконец, она вышла. Я нервно вскочил на ноги.
– У меня небольшое сотрясение мозга, – еле слышно сказала она, не глядя на меня.
Я так и думал.
– Ничего страшного, они сказали, что если у меня снова закружится голова или я потеряю сознание, то должна буду опять к ним приехать. Мне дали больничный лист, чтобы не ходить завтра на работу, и несколько обезболивающих таблеток от головной боли.
Я хотел погладить ее, но она отстранилась.
– Можешь подбросить меня до работы? Я хочу забрать машину.
Я отвез ее в бар и следовал за ней, пока не убедился, что она благополучно доехала до дома. Я знал, что она не подпустит меня к себе, особенно после того, что случилось, поэтому решил встретиться с Анной.
Она писала мне несколько раз с тех пор, как мы уехали, и я понимал, что должен быть честным с ней. Я остановился перед ее домом. Она осторожно подошла, с тревогой всматриваясь в мое лицо, наклонилась, чтобы поцеловать меня, но я отклонился назад. Мои губы будут целовать только одного человека, и это будет не Анна.
– Что происходит, Чон? – спросила она меня с болью в голосе.
Мне не хотелось обижать Анну, ведь мы знали друг друга много лет. Я все-таки не был таким негодяем, каким казался.
– Мы не можем продолжать встречаться, Анна, – сказал я, глядя ей в глаза.
Ее лицо вытянулось, и я заметил, как она бледнеет. Повисла тишина, пока она наконец не заговорила: