уроки поцелуя от Армянина

❤︎Т̸ы̸ р̸е̸в̸н̸у̸е̸ш̸ь̸?

Стены синии и блёклые. Темноватый коридор нижнего этажа без света лампы и окон с места выхода для переобувки тянул вперед, где слева стояла незакрытая дверь во второй этаж, а дальше столовка за поворотом, но она не интересовала и не манила желудок двое парней, хотя и разносила аппетитный запах жаренной курицы с пюре, пирожков и компота.

Бишка крепко держал руку Армеши, что за ним, и бежал или даже мчался на второй этаж, что они создавали прохладный ветер мимо маленькой толпы учеников, идущих напротив.

Как парни исчезли за поворот и умчали на вверх, разнося топот по ступенькам, голоса учащихся зашептали всякое про пару, бунтующую на слуху внутри школы: и драку восьмиклассника с девятиклассником, но стоит заметить, что у первого четырнадцатилетие, а у другого семнадцатилетие, несмотря на то, что в девятом; и долгий поцелуй.

Директор сидел в кресле из кожи в строгом костюме на вид лет тридцати с чёрными волосами, коротко постриженными, и грубыми чертами лица; глядел тёмными очами на бумаги перед собой, держа их в смуглых ладонях, и не обращал внимания на мальчишек, что запыхтели и успокаивали тяжелое дыхание, только забежавши в светлый днем кабинет со спешкой, будто случилось нечто ужасное, как очередная драка хулиганов или дискатека в классе тех непослушных девиц под современную песню, пока учитель отлучился. Директор за все годы в школе поведал не мало, поэтому ничего его не удивляло, и кидал спокойный взгляд с бумаг и вёл разговор без осуждения, как очень странно, что у мальчишек вызывало великое подозрение. Тут должно произойти наоборот. Директор должен смотреть был суровыми очами и с хмурым видом выругивать таким языком, что краснели бы щеки, да головы от стыда опускались вниз. Директора подменили, или день провел так сладко, что и на любимое дело всех взрослых руганья и попреканья закрывал глаза повязкой доброты, как у феи в золушке. Было бы оно на самом деле - директор та крестная фея, что взмахнет палочкой, и все беды решались бы. Парни бы загадали желание стереть всем память о их поцелуе, но как ни грустно от невозможности, они жили не в сказке, а в поседневном жанре.
Но жизнь становилось странной сказкой: мужчина смотрел на отличную драму без раздражения, нежели изображать тучу, слабо улыбался и говорил с хорошим настроением, что не знает че по чём, и вежливо передал подарок Армеше, не сказав даже от кого, но указал, что от молодого человека. Армеша удивился, но взял в руки с подозрением всему. Бишка поблагодарил с улыбкой и быстро поторошил из кабинета, захватив заторможенного Армешу за локоть.