Зарисовки суицидника.

Плюс одна (таблетки).

   Он тихо зашёл в ванную комнату и запер дверь. Сюда больше никто не собирался, поэтому воплощение его идеи в жизнь это очень упрощало. Он тихо опустился на пол, глухо стукаясь затылком о стену, и закрыл ладонями уши. Пьяные крики за дверью всё никак не стихали, а здесь, в этой маленькой, ужасно тесной комнате, он чувствовал себя в безопасности. Только здесь его никто не видит. Никто не слышит и не трогает. Только здесь ему никто ничего не сможет сказать. Он часто закрывается здесь, желая уйти от жестокого мира, находя спасение в какой-никакой тишине. Чуть ли не каждый вечер, здесь, сидя на холодном полу, в своей крови Он ищет повод жить. Жаль, что его уже давно нет.
   За дверью что-то с грохотом упало, заставляя невольно вздрогнуть. Слёзы, словно кипяток обожгли его щёки. Он ткнулся лбом в колени, плечи вдруг задрожали, а пальцы до боли сжали волосы. Где-то на его столе в комнате валялись полупустые пачки каких-то не всех известных ему таблеток. Он закинул их в себя все разом, не разбираясь, и потому тошнота уже начала медленно подступать к горлу, а усталость уже принялась завладевать телом. Мысли путались, и, не собираясь воедино, усугубляли ситуацию. Становилось хуже.
   Он вдруг встал, резко, но путаясь, он снимает с себя кофту, оголяя для осуждающего взгляда стен своё по-больному худое и изувеченное тело. Порезы разной глубины на руках, плечах и рёбрах, в перемешку со шрамами - старыми и новыми. Мешки под глазами и бледная кожа. Потрескавшиеся губы и взъерошенные волосы. Расцветающие синяки на спине. Угловатые плечи, отчётливо видимые рёбра, позвоночник и лопатки. Выпирающие кости бёдер, на которых ели держались штаны. С их кармана он достал маленький, блестящий на свету, предмет. Острые его края так и манили. Кто-то в голове так и желал смерти. В мыслях вдруг воцарил белый шум, а в сердце, перекрывая апатию, ворвалось ожидание.
   Этой ночью Он хочет уснуть здесь, в маленькой и тесной ванной, под пьяные крики, в одиночестве, с одной лишь мыслью - наконец-то. Он хочет уснуть сейчас, и больше никогда не проснуться. Чтобы больше никогда не увидеть этот до костей прогнивший серый мир. Он оставит всё как есть, Он уйдёт без объяснений и извинений. Он настолько устал, настолько затерялся здесь, что иного выхода Он больше не видел. Он не ел двое суток, ели держался на ногах от вечного недосыпа. Вечно больная голова от криков и тело от ударов.
   Он встал перед раковиной, вытягивая руки. Он глубоко вдохнул. Холодное лезвия коснулось бледной кожи предплечья левой руки и тут же рассекло её. Кровь потекла по руке, капая вниз. В пустых глазах вдруг разгорелся огонь при виде новых увечий. Лезвие продолжало оставлять раны, а кровь, разбавляясь водой, только что включённой, всё продолжала течь. Он перестал чувствовать. Он не чувствует никакой боли, никаких эмоций, никаких чувств. Ему нужно только ещё, ещё, ещё.. Ему нужно всего лишь умереть. Всего лишь чуть сильнее надавить, чуть больше сделать. Он всего лишь хочет больше не открыть глаза.
   В голове било лишь одно - "простите". Лишь для тех двух, кто тяжело, но переживёт его смерть. Для тех, кому он действительно был нужен. Но они ведь переживут. Он - не такая уж и важная часть в их жизни, создающая только одни проблемы. Он избавит их от себя.
   Лезвие со стуком упало в раковину. Тело тяжело опустилось на пол, полностью обессиленное. Окровавленные руки легли на ноги, пачкая одежду. Он не знал точно, удалось ли ему вскрыть вены, но он очень надеялся, что таблетки он глотал всё таки не зря. Клонило в сон. Он закрыл глаза, прислушиваясь к мерному стуку своего сердца. Он очень надеялся, что уже к утру биться оно перестанет. Что ему всё таки больше не придётся жить дальше. Что с него уже хватит. Он - лишь одно маленькое ничто, среди тысяч людей. Лишь маленький человек, уставший выживать. Уставший существовать по правилам против жизни.

   – Долго там ещё сидеть будешь!? – в дверь стучали не переставая.

   Он открыл глаза, пустым мутным взглядом смотря в потолок. Он не чувствовал ничего, кроме разочарование после очередной неудачной попытки. Слёзы уже не обжигали щёки, а желание рыдать ушло так, будто его никогда и не существовало. Голова гудела, тело не слушалось. Таблетки грозились выйти наружу. Кончики пальцев похолодели, на глубоких, но не достаточно, ранах запеклась кровь.

   – Щас выйду я, не стучи! – голос был хриплым. Он кричал? Он не помнил.

   Плюс одна неудачная попытка суицида. Как Он ненавидит эту жизнь, себя, их всех. Как Он хочет умереть.