Найлу было всего лишь шесть лет, когда он впервые услышал прекрасный голос Гарри. В ту минуту его пленили громкие и ясные слова: «неважно, куда мы пойдем — это будет рай»; он сразу же влюбился, даже не зная, кому именно принадлежал голос. Хотя его, похоже, это не волнует. Единственным, что на самом деле его волновало в то время, были слова, которые медленно и тихо доходили до ушей, что позволяло ему чувствовать себя так, словно он в нирване.
Как бы сильно Найл ни хотел остаться и позволить успокаивающему голосу Гарри звучать в его ушах чуть дольше, он знал, что не может, помня о том, что его семья может выкинуть что-нибудь эдакое в отсутствие своего слепого ребёнка. Хотя Найл на самом деле был последним, кто слышал голос Гарри перед внезапной аварией.
На следующий день он ничего не мог поделать и начал задаваться вопросами о том, у кого мог бы быть такой божественный голос. Проклиная себя за то, что он так скоро успел привязаться к нему, не заботясь о том, кто был владельцем его любимого звука, Найл наконец решил появиться в старом сарае дома, где впервые слышал пение, надеясь встретиться с неизвестным парнем.
Когда блондин пришел в сарай, он заметил нахлынувший звук ветра, ударяющийся о скрипучие деревянные стены. Он невольно нахмурился, когда это стало всем, что он услышал в течение трех следующих минут, которые провел на улице. Спустя еще несколько минут Найл вздохнул и решил вернуться домой к своей обеспокоенной семье.
Парень, так легко не сдаваясь, продолжал приходить на то же место день за днем. Он ждал минутами, иногда даже часами его присутствия; он не мог видеть, с тех пор, как ослеп, но надеялся, что сможет услышать. Однажды, неожиданно появился мужчина, который, как догадался Найл, был офицером полиции, и вежливо отвел его от сарая, бормоча:
— Вы не можете быть здесь. Это место преступления.
Найл растеряно кивнул и вернулся домой.
Он не возвращался в сарай в течение четырех недель после того инцидента с полицией. Найл спросил своего старшего брата, Грега, о том преступлении. Грег честно ответил, сказав:
— Был убит восемнадцатилетний парень.
Больше Найл не задавал вопросов. Не потому, что был тронут этим, он просто чувствовал, что это не его дело. У него не было времени, чтобы беспокоиться о мертвом человеке, потому что он был слишком погружен в мысли о том, что когда-либо сможет снова услышать ангельский голос.
Дни шли своим чередом, скоро превращаясь в недели, а затем в месяцы. Найлу по-прежнему не везло. В конце концов он устал находиться в ожидании голоса, который, возможно, никогда не сможет услышать снова. Он наконец-то окончательно сдался. Это случилось до того, как ему исполнилось девятнадцать, и из любопытства он решил проведать сарай в последний раз. Что удивило Найла, голос шел из глубин сарая. Это был точно такой же голос, который он любил, когда ему было шесть. Тот же голос, который застрял в его голове и каждую ночь заставлял восхищаться тем, кому он принадлежал. Голос звучал так, как он помнил. Удивительно, ведь прошло тринадцать лет, а он по-прежнему звучал элегантно и в то же время оживленно.
Он улыбнулся самому себе, выпуская вздох облегчения. Он наконец нашел его.
Хотя никто не знал, что на плече Найла была незамеченная бабочка.
Спустя секунду он услышал слова:
— Я сделаю тебя счастливым, ведь я же говорил, что мы одно целое, — слетело с губ Гарри, и Найл решил все же зайти. Ему понадобилось время, чтобы найти дверную ручку, он схватил ее, еще дольше пытаясь открыть дверь, но когда он это сделал, больше уже не мог быть взволнованным.
Слово «привет» — что было похоже больше на вопрос, чем на утверждение, — было первое, что сказал Найл, когда пение прекратилось. Он ждал ответа, и только тогда, когда собирался сдаться, подумал, что, может быть, он напугал парня, Гарри — мальчик с голосом, — наконец заговорил.
— Кто ты? — спросил он.
Найл, ослепительно улыбаясь и чувствуя облегчение от того, что парень был все еще здесь, сказал:
— Меня зовут Найл. Хм, я слышал, как ты пел здесь несколько лет назад, ну, и когда я пришел сюда сегодня, совершенно не знал, что ты собирался вдруг вернуться. На самом деле я был удивлен тем, как ты по-прежнему хорошо пел. Учитывая то, что прошло тринадцать лет и все такое.
— Ох... Ну, думаю, я тоже должен представиться? Ладно, я Гарри. Гарри Стайлс. Хм, надеюсь, тебе понравилось мое пение? Да? Я не знаю, — сказал Гарри, потирая затылок и смотря куда угодно, но не на слепого мальчика перед ним.
Найл нервно рассмеялся.
— Гарри. Мне нравится. На самом деле я был в поисках твоего имени, когда мне было шесть. Я абсолютно обожаю твой голос! Я действительно не пытаюсь быть восторженным. Я говорю правду. Кстати, сколько тебе лет? Мне девятнадцать.
Теплая улыбка появилась на лице Гарри от внезапных слов, которые слетели с губ Найла.
— Спасибо. Думаю, мне восемнадцать.
— Думаешь? – посмеиваясь, сказал Найл.
Гарри засмеялся.
— Мне восемнадцать.
После этого наступило небольшое молчание. Найл нарушил его.
— Мог бы ты спеть мне? Не хочу заставлять тебя чувствовать себя неловко или что-нибудь в этом роде. Я даже не могу видеть тебя, потому что слепой и все, так что я даже не могу сказать, чувствуешь ли ты себя неловко, но я надеюсь, что это не так. Мне действительно нравится то, как ты поешь, хотя это и было недавно, с тех пор, как я услышал пение сегодня. Но, услышав его снова, я стану счастливее. Поэтому — ты можешь? Спеть мне?
Гарри слегка покраснел и тихо пробормотал «мило», прежде чем начать петь.
Услышав голос Гарри во второй раз за этот день, Найл не мог не сказать:
— Ты звучишь, как чертов ангел. Господи, ты поешь так красиво.
Гарри лишь рассмеялся после этого. Когда смех затих, Найл чувствовал, словно теперь он был один в комнате.
— Привет? — спросил он. Ответа не было.
Мягко пожав плечами, Найл решил, что лучше вернуться завтра и тогда спросить Гарри о его внезапном исчезновении.
Чего не заметил Найл, так это то, что вместе с Гарри исчезла маленькая бабочка на его плече.
