Story - кадр 18+

День-W

Было что-то слишком жестокое в том, чтобы находить в себе совесть любоваться на синяки Сэма. Дин прекрасно помнил, как оставлял на коже родного брата каждый из них. Дин помнит каждый порез. Помнит каждый укус.

...Они охотились на странную лесную ведьму и, как это обычно бывает, по винчестеровской везучести, Дин попал под заклятье, которое она пустила в него густым серым дымом. Жить ей оставалось не долго: Сэм в следующую секунду проткнул ее глотку специальным обрядным клинком, обмазанным в крови молодого ягненка.

В мотель детка везла их молча, хотя им нужно было обсудить еще очень многие вещи касательного того, что они будут теперь делать, а именно: звонить или нет отцу. И, конечно же, выжидать, каким именно "даром" наградила Дина ведьма. Дин почувствовал это сразу в себе: дикое, необузданное желание бить, изо всех сил впечатывать кулаки во что-нибудь теплое и податливое, и обязательно еще живое.

Сэм не успел даже порог переступить, как в его скулу влетел первый удар. Он пробовал защищаться, ставил блоки, уходил от ударов, но Дин был сейчас сам не свой. Сэм понимал, что раз ведьма мертва (они три раза проверили), то значит ее заклятие скоро должно развеяться. Ему оставалось только ждать.

Фантазия Дина, как оказалось, не имела границ. Он то связывал Сэма по рукам и ногам, полностью лишая возможности двигаться, то душил, едва ли не лишая брата жизни. И все время бил. Больно, сильно, ни капли не контролируя свою силу, которая (спасибо ведьме) стала еще больше.

А поразило Сэма за эти несколько жутких часов еще то, каким был их с Дином секс. Грязным, жестким, без единого намека на какое-либо нежное чувство. Сэм боялся, что этот Дин совершено съехавший с катушек, забудет про всякую безопасность, про то, что нужно подготовиться. Но Дин все сделал так, как Сэм и ожидать не мог.

Дин приковал его, очень кстати завалявшимися наручниками в багажнике импалы, к спинке узкой кровати, а ноги привязал ремнями. Он долго и искусно разрезал на Сэме одежду, нарочно задевая лезвиями кожу. Потом сидел у него на груди и вглядывался пустыми, холодными и чужими глазами в родные, теплые глаза цвета подсолнуха.

Вопреки всему на свете, Сэм даже в таком состоянии чувствовал себя в полной безопасности. Черт знает что, действовало на него, но возбуждение росло и к моменту, когда Сэм был полностью готов, Дин без единого намека, без предупреждения, резко сел сверху. Он был растянут, но войти все равно было трудно, Сэм старался притормозить, но будучи обездвиженным, это не особо у него получалось. Он звал Дина, просил не наказывать себя, быть осторожнее, но Дин был словно заведенный, не слышал ничего.

Это выглядело наваждением, но то как Дин двигался на Сэме, как красиво изгибался, как насаживался, напомнило Сэму большую серую птицу в клетке, которая то и дело рвется на свободу. Сэм видел, что Дин уже довольно близок к разрядке, и этот Дин уже не был таким, каким был несколько часов назад, этот Дин выглядел слишком отчаявшимся и раскаявшимся. Он наказывал себя, резко и грубо двигаясь, нарочно причиняя боль наравне с наслаждением.

Он отстегнул одну руку Сэма, позволив брату коснуться себя и это стало последней чертой. Схватив Сэма за ладонь, Дин поднес ее ко рту и кончая, сильно укусил за запястье, пытаясь таким образом скрыть свой дикий животный, словно птичий крик. Сэм кончил следом и ему казалось, что в этот момент из их двух теней на противоположной стене сложилась огромная серая птица. Вмиг сложилась и развеялась мелким пеплом по комнате...

Спустя несколько недель многие из ушибов и ран на теле Сэма зажили, но тот самый укус на запястье все никак не сходил. Дин втайне почему-то его любил и, стараясь не причинить мелкому больше боль, он осторожно брал руку брата, и целовал нежными поцелуями гематому и порезы.

Сэм любил это тоже.