Disasterology • phan + ptv [rus]

IV

  Следующие два дня проходят без особенных происшествий. Хайми кидается всякой дрянью в Майка, Майк снова кричит на Хайми, Хайми называет Вика Виктором, Вик ещё больше кричит на Хайми, Тони, глядя на них, качает головой, Леон над ними смеётся, а Фил сидит рядом и улыбается. Это странно — иметь компанию настоящих друзей, ведь он не ожидал, что они станут друзьями. Он думал, что это всё продлится одну перемену, а потом он снова окажется в стороне, отдельно от всех. В конце концов, Вик тогда только из вежливости предложил ему сесть вместе с ними на перемене.

Как бы то ни было, на дворе пятница (или, точнее, утро субботы), Фил заперся в своём уголке дома и слушает музыку на громкости, которую никто бы не счёл приемлемой. У него есть водка, и он отпивает из бутылки, морщась каждый раз, когда жидкость проникает в его горло, царапая и обжигая его, но всё равно пьёт и пьёт, пока у него перед глазами всё не начинает кружиться. От этого ему становится лучше, он чувствует себя пустым, но в то же время полным, оцепенелым, но в то же время переполненным эмоциями. Это больше, чем жидкая уверенность, это жидкая жизнь.

Он смутно слышит странный звон, неприятный слуху — пусть он остановится —, но не встаёт, чтобы найти его источник. Он чувствует себя недоступным, как если бы он был окружён приятным мягким облаком, которое никто не может пробить.

Звон раздаётся снова, и Фил недовольно хныкает. Это больно. Он решает поискать источник этого чёртового звука и поднимается с пола — на то, чтобы восстановить равновесие, у него уходит несколько секунд. Ого. Комната всегда была такой... вращающейся?

Наконец он находит его — это телефон — и наугад нажимает несколько кнопок, пытаясь заткнуть эту проклятую штуковину. У него получается, но теперь до его ушей доносится другой звук — мальчишечий голос, он говорит медленно, то и дело хихикает и у него заплетается язык.

— Чё как? — спрашивает Фил, держась за стол, потому что у него снова помутнело в глазах.

— Мы... мы можем войти? — спрашивает голос, и Фил кивает. Он не понимает, что его не видно.

— Ага, — отвечает он. — Входите.

— Дверь, — говорит голос. — Закрыта.

— Точно. Сейчас... минуту.

Он кладёт телефон на стол, даже не сбрасывая вызов — просто оставляет его там. Он об этом даже не думает. Он открывает дверь и спускается, спотыкаясь, по бесчисленным лестницам, чтобы добраться до входной двери и открыть её.

У порога стоят Вик, Хайми, Леон, Майк и Тони.

— Чуваки, — улыбается Фил. — Чуваки.

— Ты пьян? — хихикает Тони. — Потому что я пьян.

— Мы все пьяные! — восклицает Вик, и Хайми заставляет его замолчать, пьяно прижав палец к его губам.

— Не хочу... разбудить соседей, — говорит он и хмурится, пытаясь связать слова, но запинается на многосложных.

— Мы можем войти? — спрашивает Майк театральным шёпотом.

Фил кивает, уже понемногу начиная трезветь. Он всегда довольно хорошо переносил алкоголь — в конце концов, у него за плечами были годы практики.

Он отходит в сторону и пропускает свой маленький отряд внутрь (он замечает, что они все довольно сексуальные. Может, ему придётся принять идею Майка насчёт Сексиканцев), ждёт, пока они все не окажутся в холле, после чего закрывает дверь.

— Твой дом огромный, — изумлённо говорит Тони, таращась на хрустальные люстры, свисающие с потолка.

— А мне не нравится.

Фил, начинает подниматься по лестнице и даёт знак остальным следовать за ним. Они тащатся следом до самой комнаты, где он запирает дверь изнутри. Его комната огромная, как и весь дом — достаточно просторная, чтобы все шестеро удобно устроились внутри. Даже так, чтобы они все смогли лечь спать.

— Твоя комната огромная, — говорит Леон. — Когда... когда этот дом только строили, мы все думали... мы думали... — вдруг он разражается хохотом, и Фил так и не знает, что же все думали.

— Я уже не такой пьяный, — хмурится Вик. — Хочу быть ещё пьянее.

— Давайте поиграем в правду или вызов, — предлагает Тони. Леон оживлённо кивает.

— Ненавижу правду или вызов, — стонет Майк.

— Потому что... потому что ты всегда проигрываешь, — говорит Вик.

— Нельзя проиграть в правду или вызов, — возражает Майк.

— Ты можешь, — говорит Вик, и Хайми смеётся.

— Что-то я... — начинает Леон, но прежде, чем он успевает сказать что-то, падает спиной на пол с громким храпом. Все остальные просто смотрят на его падение.

— Устал? — предполагает Тони, и кажется, что это самая смешная вещь на свете, потому что Фил не может перестать смеяться, у него даже слёзы на глазах выступили.

— Я устал, — говорит Майк, как только они успокоились настолько, чтобы быть в состоянии связать слова в предложения.

— Все устают по пьяни, — говорит Вик. — Вот почему мы пришли сюда.

— Чтобы было где завалиться? — спрашивает Фил.

— Нет, чтобы была какая-то компания. Они падают как сонные мухи.

— Не могут выдержать выпивку? — спрашивает Фил, его зрение начинает вновь обретать чёткость. Голова тоже проясняется — чего ему совсем не хочется — и он начинает чувствовать себя чуть более трезвым.

— Не-а, — говорит Вик, и Филу кажется, что с ним сейчас происходит то же самое, потому что хмельной туман в его глазах понемногу рассеивается. — Вот... вот почему я никогда с ними не пью. Слабаки. — Фил ухмыляется, заметив, что Майк тоже успел вырубиться.

— Парни, — говорит Тони. — Как-то мне немного...

— Мне тоже, — соглашается Хайми и широко зевает.

— Это всегда происходит одновременно? — спрашивает Фил. Вик кивает.

— Такой же слабак, как и все, — ворчит он и сталкивает голову храпящего Хайми со своей ноги с помощью пивной бутылки.

— Хреново, — подытоживает Фил, но он не может отрицать, что приятно иметь компанию собутыльников. Это определённо лучше, чем напиваться дома в одиночестве каждые выходные (и большинство будних дней).

— Хотел бы я, чтобы Хайми не был таким, — печально произносит Вик, снова тыкая его голову бутылкой. Фил хмурится.

— Почему ты не начнёшь с ним встречаться? — спрашивает он.

— Мне страшно, — признаётся Вик. — Так я могу защитить себя от боли. Хотя бы немного. Я... я не слишком хорошо справляюсь с болью.

— Ты это о чём? — спрашивает Фил.

Вик вздыхает и опускает взгляд на бутылку, которую держит в руках, как будто она сможет спасти его от самого себя, как будто он хочет, чтобы так и было. Фил предполагает, что он этого хочет, по крайней мере, это то, чего хочет сам Фил, когда берёт в руки бутылку, пытаясь забыться. Если он в забытье, он не будет собой.

— Я о том, что... — начинает Вик, но замолкает на полуслове, избегая взгляда Фила. Тот придвигается немного ближе, сидя по-турецки прямо напротив Вика.

— Эй, — тихо говорит он. — Ты можешь мне рассказать.

— Можно... можно... — кажется, Вик не в состоянии выдавить из себя слова. — Можно... я лучше покажу тебе?

Фил растерянно кивает. Что Вик имеет в виду?

Вик нервно оглядывается на остальных, чтобы убедиться, что они спят — судя по хоровому храпу, так и есть — и начинает закатывать рукав.

Его рука покрыта бесчисленными маленькими шрамами, усеивавшими всё предплечье.

— Не надо меня ненавидеть, — шепчет Вик. — Я так справляюсь.

— Я не ненавижу тебя, — медленно говорит Фил, не отрывая глаз от шрамов. Что-то скручивается внутри него — что-то неприятное, что рождает в нём желание поцеловать шрамы, обнять Вика, сделать что-нибудь, чтобы помочь ему. Но он этого не делает, не шевелит ни единым мускулом.

— Прости, — говорит Вик, он отводит руку и опускает рукав. — Притворись... что ты этого не видел.

Но Фил не может притвориться.

— Я не могу, — честно признаётся он. — Хайми... он знает? Майк?

Вик качает головой.

— Никто, — говорит он. — Они меня возненавидят. Подумают, что я был слабым. Я же должен быть рядом с ними, понимаешь? Я — их опора. Если они увидят, что я слабый, они больше не смогут на меня положиться. И тогда они ослабеют.

— Тебе тоже нужен кто-то, — замечает Фил.

— Не так, как им нужен я, — говорит Вик, и это разбивает Филу сердце. Вот это, то, что Вик настолько не ценит себя, что не считает, что он заслуживает хотя бы немного заботы — это больно.

— Я буду твоей опорой, — решительно говорит Фил. — Я буду рядом с тобой, Вик. Ты не одинок, понял?

И что-то — он сам не знает, что — что-то заставляет его поцеловать Вика, прямо в губы, коснуться своими — мягкими и тёплыми - его, таких же мягких и тёплых. И Вик не отстраняется.

-----

Утро начинается со стенаний и ворчания, а также с чьего-то «Кажется, я сейчас... », после чего этот кто-то несётся в ванную Фила, чтобы сблевать. Фил очень рад, что его комната расположена так далеко от всех остальных, как это было вообще возможно — Мэгги ни за что не смогла бы проигнорировать пятерых незнакомых мальчиков в доме, если бы их было слышно в любой другой комнате. Фил уверен, что его родители установили звуконепроницаемую дверь, когда строили этот дом — его дверь кажется определённо крепче всех остальных.

Фил спускается вниз и достаёт всем еды на завтрак — печенье, чипсы, колбасу, хлеб и ещё что-то, столько, сколько смог унести, а затем возвращается обратно и кидает добычу на пол, откуда каждый может выбрать что-то для себя. Ему повезло, что у него больше не бывает похмелья, и очевидно, что у Вика тоже — тот сострадательно наливает воду для своих друзей и брата (хотя последний больше всех сопротивляется и больше всех радуется). Он улыбается Вику, а тот робко улыбается в ответ — помнит ли он разговор прошлой ночью? Фил помнит его ясно, как днём, он помнит шрамы, помнит поцелуй. Он размышляет, думает ли об этом Вик.

— Я схожу в аптеку за парацетамолом, — сообщает Фил где-то в середине дня. На полу валяются пустые упаковки ибупрофена и нурофена, а для страдающего Леона ничего не осталось.

— Можно мне лучше калпол? — слабо спрашивает Тони. Фил улыбается.

— Конечно, Капитан, — говорит он. - Вик, посмотришь за ними, пока меня не будет? Я ненадолго.

Вик глядит на него и улыбается, и что-то в его взгляде говорит, что он тоже помнит прошлую ночь. Фил снова улыбается ему и спешит наружу, бегом спускается по лестнице и даже не надевает нормальную куртку прежде, чем выйти на улицу.

Он бредёт по улице, засунув руки в карманы, и пытается понять, какого чёрта вообще произошло ночью. Вик режет себя, это понятно, но почему? Что послужило причиной? И он сказал — вскользь, да — что хочет встречаться с Хайми, но боится. А затем Фил поцеловал его. Зачем он поцеловал Вика? Вик ему даже не нравится, на самом-то деле. Он не знает, что чувствует к Вику, но Тони говорил, что они с Хайми флиртовали годами. Так почему же Вик не отстранился? Если он хочет Хайми... то не значит ли это, что Фил фактически вынудил его?

Его мысли прерывает тихий смешок.

— Фил, — молвит бархатистый голос, и Фил видит перед собой Дэна. На этот раз он без своей свиты, и под лучами солнца его кожа кажется почти золотой. Фил задумывается, кажется ли золотой кожа Вика в таком освещении.

— Чего тебе? — спрашивает Фил. Он не в настроении болтать с Дэном, особенно при свете дня посреди улицы, где их может увидеть кто угодно. И под кем-то он имеет в виду Криса и Пиджея.

— На пару слов, — равнодушно говорит Дэн.

— Ты уже сказал четыре. Дневной лимит исчерпан. Отойди, мне нужно купить кое-что для друзей, — говорит Фил. Дэн улыбается.

— Лучше следи за своей дерзостью. Однажды она приведёт тебя к серьёзным проблемам.

— Да? — с вызовом говорит Фил. — Жду не дождусь этого дня. А прямо сейчас я бы хотел, чтобы ты отошёл нахер. — Он не в настроении играть в странные игры Дэна.

— Как насчёт волшебного слова? — говорит Дэн, подходя ближе. Фил стоит на месте — Дэн его не пугает.

Но он делает странные вещи с сердцебиением Фила.

— Авада Кедавра? — наугад говорит Фил, и Дэн снова усмехается.

— Думаешь, это смешно?

— Наоборот, я знаю, что это смешно. — Фил складывает руки на груди. — Теперь я могу пройти?

— О, Фил, — Дэн качает головой. — Не думаю, что ты понимаешь, как это работает.

— Правда? Прошу, просвети меня, О Гуру Всего И Вся. — И в ту же секунду, когда слова срываются с его языка, он понимает, что это было неправильно, очень неправильно, потому что ни с того ни с сего на его пояснице оказывается сильная рука, а другая — на талии, и он оказывается прижат к Дэну, так близко, что Фил ощущает каждый дюйм его тела своим собственным.

— Отпусти меня! — говорит Фил, трепыхаясь в хватке Дэна, но она сильнее желания Фила вырваться.

— Ты уверен, что хочешь этого? — шепчет Дэн, его дыхание касается ушной раковины Фила, и тот невольно дрожит. Это... странное ощущение. Странное, но как бы он ни хотел назвать его неприятным, он не может отрицать, что оно его немного заводит. Но только потому, что он чувствительный, а не из-за Дэна. Точно не из-за Дэна.

— Да, — выплёвывает Фил, вырываясь из рук Дэна. Тот отпускает его — Фил уверен, что Дэн мог повиснуть на нём как якорь, если бы захотел — и на его лице красуется эта раздражающая ухмылка.

— Как я и думал, — говорит он и, прямо как в среду, без лишних слов уходит прочь.

Фил больше не знает, что и думать. С одной стороны, есть Дэн, который ведёт себя страннее, чем кто-либо из его знакомых. И с другой стороны, есть Вик — надёжный, безопасный, скорее всего безнадёжно влюблённый в Хайми Вик. А он не хочет сделать Вику больно.

Но он не хочет сделать больно и себе самому. И это странное чувство, потому что он так давно не беспокоился о себе, что почти забыл, каково это — быть им.

Ибупрофен вылетает из его головы.