Месть

-1-

Очередное серое утро в маленьком городке России. Слоистые тучи заволокли небо густой, вязкой пеленой. Солнца невидно около недели, вот и сегодня день погружен в полу сумерки. Деревья на улице полностью оголены, сквозь их ветви проносится ледяной ветер, снося мелкие иголочки воды. Капли дождя барабанили по стволам кленов, асфальту и стёклам домов. Домишка на улице Токарева также не остался без "дождевого внимания". Легкая водяная дробь по окну тонула в громких звуках электрогитар и барабанов, доносившихся из комнаты.
Молоденькая девушка в бледно-серой одежде собирала сумку. Очевидно, она еще школьница. Маленькое помещение увешано разными плакатами, постерами и просто рисунками с темной тематикой. В наушниках играла тяжелая музыка, Даше казалось, что она поглощает все невзгоды и проблемы, подстерегающие каждый день. Все те злость, ярость и гнев, накопившиеся в ее голове за день, испаряются унесенные риффами гитар, или раздавленные под тяжестью и энергией экстремального вокала. Больше всего на свете Даша не любила школу. Нет, не домашнее задание или уроки, а своих одноклассников, вечно цепляющихся по всяким пустякам. Очень сложно полюбить людей, который регулярно избивают тебя, крича: "Сдохни, серая крыса!", которые не упускают возможности подколоть побольнее. Каждый день из школы она приносила очередные ссадины и синяки.

ПОВ Даша

Ненавижу всё! Всех! А больше всего себя, свою слабость. Я неспособна защититься. Каждый день они взбивают мне внутренности, опускают ниже плинтуса, впрочем, я сама себя туда загнала.

Помню, как меня впервые избили. Произошло это около трех лет назад. Я шла коротким путем, лежащим за гаражами, слушала музыку и разглядывала запустевшие боксы. Меня привлекала их отстраненность. Они стоят себе, присыпанные листвой, и никто их не трогает, люди проходят мимо, не глядя на серые стены. Мне бы так, но каждый удостаивает меня своим вниманием, каждый считает своим долгом, ткнуть пальцем в мой шрам на лице и спросить откуда он. Они не понимают, что с определенными вещами могут быть связаны свои отрывки памяти и не всегда светлые. Опустив голову, я вслушивалась в тихий и мягкий голос вокалиста. Музыка, как наркотик, попадая тебе в вены, растекается по сосудам, согревает и расслабляет. Кажется, будто она проникает в душу и держит её изнутри. Спокойствие и умиротворение, казалось бы, но моему раю быстро пришел конец. Через наушники послышались свист и окрики. Я Непроизвольно обернулась и увидела кучку из восьми или десяти человек, двигающуюся за мной. Мои одноклассники. Я всегда была изгоем, но меня чаще либо игнорировали, либо по-детски подкалывали, и это меня вполне устраивало. Тогда я была уверенна, простыми унижениями мне не отделаться. Именно в тот день стало по-настоящему страшно, я не имела понятия, что они будут делать, хотя нет, понимала, что буду избита. Очередной оклик, я вытащила один наушник и повернулась. Невысокий мальчик в черной ветровке очень быстро приближался. Я не сразу сообразила, что надо бежать, но когда вдруг очнулась, было уже поздно. Никита крепко ухватил рукой в капюшон моей темно-синей куртки. Сердце заколотилось быстрее. Мой четырнадцатилетний ум начал выискивать пути побега, но, как назло, в голову ничего не шло. Пока Никита, что-то говорил, я слушала только свое дыхание. Этого мальчишку я боялась больше всего. Рыжий отобрал мои очки и растоптал их ногой. Всё вокруг помутнело и немного смазалось, но очертания остались различимыми. К этому времени подбежали остальные. Одноклассники встали кругом, заключив меня внутри. Первый толчок прилетел откуда-то со спины, я отлетела вперед, но Ваня толкнул меня снова, добавив пинок. Удары наносились один за другим в плечи, спину и лицо. Никита сначала улыбался, глядя на это, но потом с ноги ударил мне по позвоночнику, что тот хрустнул. Казалось, мой хребет либо треснул, либо переломился пополам. Острая боль пронизала спину, скатилась к ногам и рукам, отдаваясь мелкими иголочками в пальцах. Я упала на асфальт, похоже, содрала коленки и ладонь, и почувствовала чью-то руку, сжимающую мои волосы. Кто-то тянет меня к стенам гаражей, по пути волочения кожа на коленях стиралась, раны страшно саднили. Через пару секунд я почувствовала, как моя голова столкнулась с чем-то твердым. Странно, но тогда я ощутила лишь удар и волну несильной боли, растекшуюся от виска к затылку. Больше ничего.

Тогда я упала в обморок и очнулась через пару часов. Помню, на мне одежда была испачкана и порвана, а содержимое рюкзака валялось в стороне. Я пощупала немного кровоточащую рану на голове. Слезы навернулись на глазах.
Холодный ветер продолжал дуть в спину, пошел моросящий дождь. В тот день я вернулась домой очень поздно. Мама не говоря ни слова, обработала мне ссадины. Она знала, если захочу, то сама расскажу обо всем. Я понимала, что вот-вот и она расплачется, поэтому я обняла её и соврала, что напали две девчонки из соседнего двора, которых позже оттащили родители. Мама, конечно, не поверила, но тогда мне казалось, что ложь удалась. Я ушла наверх и не выходила до следующего утра. Такой опустошенной и раздавленной я себя никогда не чувствовала.

С той минуты ненависть и желание искромсать своих одноклассников поселились глубоко внутри. До сих пор, когда хоть кто-то из них начинает меня задевать, из глубин прорывается желание ударить или убить этого человека, но здравый ум не дает мне этого сделать.
Чувствую, что грядущий день не принесет мне ничего хорошего. Только музыка добавляет немного светлых тонов, раньше она лилась звучным ручейком, а сейчас из моих наушников долбит тяжелый метал и дэткор. Эти звуки, сливающиеся в бурный поток, сносят прочь мою грусть, гасят бурлящий вулкан. Если бы не она, то я давно бы уже лежала в могиле с перерезанными запястьями, или сидела в тюрьме за убийство Никиты.
Под любимые треки я собрала рюкзак и, не позавтракав, выбежала из дома. Мамы нет дома уже больше недели, и я могу свободно сбегать с уроков, пропускать школу, приходить с синяками и ссадинами. Выйдя на улицу, медленным шагом побрела в школу. Верхушки голых деревьев покачивались из стороны в сторону, ледяной осенний ветер дул в спину, завывая, путался в ветвях грязно-серых деревьев.

***
Как я и ожидала, меня избили вновь. Никита и его дружок затолкали меня в мужской туалет и несколько раз ударили головой об раковину. Со смехом эти ублюдки разбежались. Всё. Я не стану этого больше терпеть. Хватит. Со всех ног я побежала домой. Сегодня будет последний день моих мучений. Ноги до нитки вымокли в дождевой воде, воздуха не хватало, слезы душили, застревая где-то в горле.

Наконец я у дома. Серые стены встречали меня с той же неприязнью, что и я их. Быстро забегаю на седьмой этаж, судорожно ищу по карманам ключи и, не раздеваясь, иду к окну. Из него открылся унылый вид сонного, осеннего городка, дремлющего почти все время. Все семнадцать лет, что я здесь жила, ни один человек меня не понял, не принял и ни разу не заговорил первым. Одиночество по-настоящему страшно. Оно укутывает собой, покрывает легкие и не дает дышать, и, в конце концов, убивает. Я встаю на подоконник, смотрю вниз. В памяти всплывают все самые темные и неприятные моменты жизни. Картина моего первого избиения, как впервые меня унизили на глазах у половины школы. Слезы все сильнее заволакивали взгляд, тихий плач сменился ревом в голос. Всхлипывания звучали в голове, отдавались эхом. Снова смотрю на дорогу, в которую я впечатаюсь. Семь этажей отделяют меня от пустоты. Вот я была и вот меня нет. Там, внизу ходят редкие молчаливые прохожие, проезжают такие же редкие машины, разбивающие гладь луж, похожих на озерца. Всем плевать, существую ли я или уже гнию в гробу. Я готова, я прыгну. Заношу ногу за окно. Один из пешеходов поднял глаза, посмотрел на меня пару минут и, опустив взор, пошел дальше. Людям все равно, я мелкое насекомое. Голова идет кругом, я немного отшатываюсь и падаю на пол. Я мелкое, раздавленное, никому ненужное ничтожество, даже мама не особо беспокоилась, честно говоря, задавала один вопрос: «Как дела?», и, недослушав ответ, скрывалась за дверью кабинета. Я слабая прихлопнутая муха, я не смогла сделать шаг. Отползаю в угол, свернувшись калачиком, утыкаюсь лицом в прохладную стену. Слёзы продолжают литься, я плачу навзрыд, не сдерживаясь, все равно никто не услышит. Спиной чувствую, как пространство сжимается, вдавливая меня в бетон. Мусор, ничтожество, отброс... Список того, чем я являюсь можно продолжать бесконечно. Сейчас мне вряд ли что-нибудь поможет, даже музыка не спасет. Я задыхаюсь в собственной слабости и всхлипов. Я уперлась виском о стену.

Чья-то теплая рука опустилась на плечо, и низкий, но в тоже время приятный голос назвал имя моё. Я сперва не поняла в чем дело, думала он плод моего разболевшегося сознания, и еще сильнее прислонилась к стене. Парень присел на колено, но все еще не убирал руки. Если я чувствую тепло, значит, он живой и реальный. Что ж, это радует, по крайней мере, я не сошла с ума. Все еще всхлипывая, поднимаюсь на ноги, но прямо стоять не могу, коленки трясутся. Он помогает мне дойти до кровати, а сам отходит на пару шагов. Сложив руки на груди, смотрит на меня, а я на него, но никто не начинает разговор первым. У меня было много вопросов, например, кто это и как попал ко мне в комнату, хотя, если он не огрел меня табуреткой по голове, значит не грабитель. Повисла неловкая тишина, я постоянно отводила взгляд, а он, напротив, смотрел прямо в глаза.
Его ледяной взгляд лишен всяких чувств, казалось он – это оболочка чего-то.

- Ну, и что это было? – он продолжал держать руки сложенными. Я не спешила отвечать, зачем-то тянула время. – Я, кажется, задал вопрос.

- Я... - немного помедлив, все же набираюсь сил продолжить, – Мне не нужна жизнь. Если я умру, будет лучше.

- Идем. Подойди, я сказал, - он подозвал меня к окну. – Прыгай.

- Ч...что? – признаюсь, я не ожидала такого.

- Прыгай. Давай, я не буду мешать. Ты, кажется, собиралась, - он посмотрел на дорогу внизу.
Я заметила некое подобие усмешки. Всем видом он показывал, что видит мое трусливое существо. Вот и еще один шанс, который нельзя упустить. Сделав выдох, я подхожу к окну. Меня встречают те же холодный ветер, бьющий в окно, и серый вид теперь на безлюдную улицу. Звуки вокруг потерялись, я слышала лишь стук крови в ушах и биение в груди. Страшно. Почему-то мне совсем не хотелось терять жизнь, но отступать я не стану, поднимаюсь на подоконник. Все это время гость молча наблюдал, и показалось, даже не дышал. Опустив голову, смотрю вниз, представляю размазанный по асфальту труп в черной рубашке и темно-серых штанах. Кровь разбрызгалась по дорожке, смешанная с грязью, по ней топчутся встревоженные зеваки. Кости, острыми и белыми кольями торчат из плоти. По спине пробежали мурашки, коленки задрожали. На минуту я задумалась, что потом? Пустота, бездна, мрак... Что?

- Ты подумала? – неожиданно гнетущую тишину прервал голос парня. Я вздрогнула. – Ну, ты шагнешь, а дальше? От этого никому ни тепло, ни холодно. Смотри, - он указал на одинокого прохожего, - Ему плевать, и им, - затем на небольшую группу подростков, смехом разрывающих тишину, - Ты умрешь, а они продолжат жить, а главное, твои одноклассники будут посмеиваться, вспоминая тебя. Скажи правду, тебе так хочется оставаться отбросом?

- Н...нет, не хочу. Мне надоело...Я, я, - закрыв глаза, делаю шаг. Но, чувствуя, что меня тащат назад, начинаю упираться.

- Не угадала! – крикнул он и дал мне пощечину. Ухватил мою голову двумя руками, - Успокойся! - холодный взгляд остановился на моих руках, изменивших свой цвет на темно-фиолетовый. – И ты терпишь всё это? – что я могла ответить? Солгать? Нет. Признать, какое я мелкое насекомое? Не знаю, думаю, это правда. – Отвечай, черт возьми, на вопрос!- не в силах вымолвить что-то, я лишь закивала головой. Парень наклонил голову и сжал мои руки. Боль пульсирующими потоками расплылась вверх, к плечам.

- Хватит, пожалуйста.

- Хватит? Хватит сносить издевательства этих отморозков! Ты самое слабое существо, что я видел. Тебя это не задевает? Нет? Встань. Встала!
С трудом, по стенке я поднимаюсь на ноги. Внутри все опустошено, такое чувство, будто там образовалась бездна, затягивающая свет. Всё болит.

- Неужели никогда не возникало желание убить их? Начать издеваться над ними? Только не лги мне, Даша, - откуда он знает мое имя и почему говорит об этом? Кто он вообще?

- Кто ты? – дрожащим голосом спросила я гостя.

- Неважно. Можешь называть меня Макс. Отвечай на вопрос.

- Да. Я каждый день вижу их, и перед глазами встают картины, где я убиваю или истязаю их. Я ничего не могу с этим поделать. Это чувство внутри...я не могу его унять. Тот вулкан кипит, пышет...- пока я это говорила, на лицо парня заползла хитрая улыбка.

- Зачем же его глушить? – Макс подошел ближе. Закралось чувство, что произойдет что-то непоправимое. Сердце заколотилось сильнее, ладони вспотели.