Подари нам шанс

Дерек устал. Устал от постоянных погонь, от вечной ругани с окружающими, и чертовски устал от постоянной ответственности, которая обрушилась на него ещё тогда, когда их с Корой доставили в больницу после пожара. Как только он взглянул в большие детские перепуганные глаза сестры, то осознал, что он теперь в ответе за неё, за них обоих. К счастью, время когда нужно следить за каждым шагом младшей сестры, закончилось, и, казалось бы, можно вдохнуть полной грудью, вдохнуть спокойно, не боясь, что за спиной может рухнуть целый мир одной маленькой девочки. И вот, только Хейл собирался начать новую жизнь, вдали от этого проклятого городка, на смену этой ответственности пришла другая... Ведь чувства — это всегда ответственность, верно? Теперь, его головной болью стал Стайлз Стилински... Неправильный, неугомонный, вездесущий Стайлз. Да, наверное они могли бы быть вместе, но... После всего, что пережил мужчина за последний год, он просто больше не мог оставаться здесь.

— Если тебя что-то не устраивает, тебе постоянно нужно придумывать иллюзии, ответы, решения! Почему, почему всё не может быть проще?! — срывая голос до хрипа, кричал Стилински, вслед лениво уходящему волку. Тот неспешно остановился, замер, но не повёл и ухом, в сторону мальчишки. Лишь выпрямив сутулую спину, устало вздохнул, словно его заставляли объяснять в сотый раз совершенно элементарные вещи надоедливому болтливому ребёнку.

— Куда ещё проще, Стайлз? Мы и так уже у края, а дальше границ разумного — чистое безумие.. — Дерек не кричал, не злился. Он просто понимал, что эта жизнь не для Стилински: в жизни этого мальчика должен быть изнуряющий лакросс, с его глупыми правилами, которые Дерек не понимал, должен быть допоздна работающий отец-трудоголик, с вечными проблемами в непутёвом участке, должен быть выпускной вечер, на который неуклюжий Стайлз пригласил бы очередную королеву школы, первую красавицу "Средней Школы Бикон Хиллс", миловидную Лидию Мартин. Первая любовь — самая нежная, самая настоящая, самая искренняя — никогда не потеряет своей красоты и привлекательности, даже если твои сердце и душа, теперь отданы кому-либо другому.

Но всего этого не будет, если Дерек малодушно позволит себе развернуться, к готовому умолять остаться, подростку. Хейл знает, что вся хвалёная волчья выдержка полетит к чертям, если он обернётся и увидит эти родные шоколадно-карие глаза, в коих сейчас плещется целый океан надежды и слепой веры в счастливый конец и «жили они долго и счастливо».

Вдруг, он чувствует прикосновение холодной узкой мальчишеской ладони к своему плечу. Но не разворачивается, не рычит, не угрожает. Он просто стоит на месте и слушает сбитый сердечный ритм парня, его порывистое дыхание, чувствует как дрожат от волнения у юноши руки. Наверное, нервный озноб, позволяет дышать тому лишь через раз. Он явно хочет ещё, и ещё, сильнее наорать на оборотня, показать, насколько больно ему будет, если Дерек снова оставит его одного, и теперь — навсегда. Что угодно, ибо гордость летит в чёрную пропасть, и как же хочется заплакать, не щадя свои голосовые связки объяснять волку, что Стайлз не железный, у Стайлза не стального арматурного стержня внутри — Стайлз может и сломаться, разбиться в дребезг, так же легко, как тонкое стекло стакана, неосторожно оставленного у самого края стола. Но сил, да и голоса тоже, хватает только на одно тихое признание, почти неразличимым для человека шёпотом, горячо выдыхаемым на ухо мужчине:

— Я не против, ступить за край: мы пересекали эту черту слишком часто, волче. Просто...подари «нам» шанс.

Эти слова бьют набатом в голове, пульсируют в висках, не столько от громкости фразы, сколько от её значения: неужели, этот парень, с его светлой головой, и вправду не понимает, что это серьёзно, вот так просто взять и перечеркнуть свою спокойную жизнь, нормальную семью, обычную работу... Хотя, вряд ли рядом со Стайлзом может что-нибудь оставаться «нормальным» или «обычным», и уж тем более «спокойным».

Оборотень тяжело вздыхает и, переводя свой взгляд на парня понимает, что тот расценил молчание как согласие: уже во всю улыбается, словно ребёнок, только что получивший свой новогодний подарок. Хейл ничего не говорит, лишь полностью развернувшись, притягивает к себе Стайлза и заключает в крепкие объятия, чуть улыбаясь уголками рта. Он закрывает глаза, вдыхает такой родной запах печёных яблок и корицы, молока и лаванды. Стилински лишь сильнее прижимается к своему волку, словно всё ещё боится, что тот убежит, оставив юношу одного.

Но этого не происходит, ни через день, ни через два. Кто знает, может у них всё же будет эта «спокойная жизнь»?