Иногда люди и сами не понимают, чего желают. Они хотят смерти — умирают и получают, денег —зарабатывают и получают, женщин — завоёвывают и опять же получают. Это самый обычный круговорот. Вот только если спросить «зачем?», они никогда не ответят, потому что и сами не знают. Они просто ищут счастье или заменяют его чем-то.
Так же было и с Эриком, которому уже давно за тридцать: у него были деньги, женщины, хорошая работа, друзья и одиночество. Но потом в нём что-то сломалось — и ему стало на всё это плевать: то мнимое счастье исчезло, и пришла ненависть, крепко цепляясь за него, словно он сам звал её к себе.
Он прекрасно помнит, как решил, что двадцать шестого февраля умрёт, сбросившись с крыши семнадцатиэтажки, чтобы наверняка. Вот только что-то пошло не так в тот день, и он, вместо того чтобы идти к своей смерти, пришёл на кладбище, где, скорее всего, его похоронят. Эрик знал, что даже после смерти будет пребывать в одиночестве, потому что на могилу к нему никто не придёт.
Проходя между надгробьями и читая имена покойников, Эрик ждал, когда, наконец, увидит своё собственное имя. Он считал себя уже давно мёртвым, как бы глупо это ни звучало.
— Себя ищешь? — тихий шёпот за спиной, заставивший Эрика обернуться. — Ты не там ищешь, если что.
— О чём это вы? — так же тихо спросил Эрик, разглядывая девушку, но вместо ответа она лишь кивнула на надгробье, которое было рядом.
Любой человек убежал бы в ужасе, не оглядываясь, потому что, когда тебе говорят о таком, стоит бояться. Но Эрик лишь медленно перевёл взгляд на то самое надгробье, где, скорее всего, написано его имя.
Там и правда было его имя.
— Боишься? — присаживаясь на надгробье, спросила девушка. — Если да, то это нормально — все боятся смерти.
— Вы тоже?
— Нет, — она опустила голову и тихо засмеялась. — Демоны, к сожалению, её не боятся.
— Демоны? Вы прекрасно шутите.
— Сынван.
— Что?
— Сынван.
— Вас так зовут? — кивок — и Эрик сам, неосознанно, протягивает руку для рукопожатия. — Эрик.
Сухой разговор с демоном — прекрасная шутка, не правда ли? Вот только Эрику было совершенно не до шуток, а Сынван шутить просто не умела. Он и сам не заметил, как на тихое «хочешь умереть?»ответил «да». Это было его самое сокровенное желание, тихо прятавшееся где-то в самом дальнем углу головы, где были лишь цифры и ненависть ко всему. Абсолютно ко всему.
После того как Сынван подошла к нему и провела рукой по его щеке, Эрик погрузился в истинную тьму, которая разрушала, сдирала с него кожу и сжигала его собственную плоть. Заставляла вспоминать всё и усиливала боль в сотню раз. Дикий, животный крик со стороны Эрика — и вновь темнота. Вот только в этот раз — вакуум, где ни пола, ни потолка, ни стен — лишь белые перья, которые падали и, прикасаясь к его коже, причиняли адскую боль. Даже закрывать глаза было страшно — тени прошлого причиняли ещё больше страданий и боли.
Когда Эрик очнулся, он находился уже на мокром асфальте в луже собственной крови, кости болели слишком сильно, а кричать было ещё больнее. Всё это казалось слишком нереальным, как плохой сон. Всё было так же сумбурно, как и на похоронах.
— Хочешь жить?
— Да.
После этого он уже проснулся в собственной крови в холодном поту, а рядом на стуле сидела она, Сынван, и смотрела на него с презрением и болью. Эрик бы спросил: «Что здесь происходит? Почему ты так смотришь?», но страх всё равно сильнее, чем этот интерес. Именно поэтому он лишь вновь закрыл глаза.
— Не советую этого делать.
И она была права, потому что он вновь оказывался на том мокром асфальте в луже крови и с дикой болью в костях. Он даже не мог убежать от самого себя и спрятаться от реальности где-то в себе. Теперь Эрик потерял собственный дом, которым он, наверное, дорожил.
