Тёмно-фиолетовые розы.

Он мог любоваться им ночами, запечатлевая в сетчатке глаза и в полушариях мозга кудри, разбросанные по подушке, длинные ресницы, отбрасывающие лунную тень на щеки, подрагивающие веки и родинки на груди. Он мог касаться его татуировок, впечатывая их в свои отпечатки пальцев, мог смотреть за мирно вздымающейся грудью, словно ленивое порхание бабочек в летнюю прохладу.

Морозными утрами его губы были особенно красивы, словно ранний рассвет в Лос-Анджелесе. Он говорил, растягивая гласные, медленно шевеля губами и смотря вдаль, будто, говоря о котах, он рассказывал информацию, которая помогла бы спасти мир.

Его длинные ноги были словно стебли роз или ивы, тонким стволом развеваясь на ветру, длинные и худые. На его пальцах было много серебряных колец, которые переливались на солнце, цитаты, написанные на них, были взяты у Байрона.

Его глаза были малахитовыми, всех оттенков зеленого, а щеки были рубиновыми, а от его дыхания пробегали мурашки по коже. Дырки на коленях его джинс сводили с ума. Его походка показывала статное происхождение, а его высоко поднятый подбородок - гордость.

Когда-то темно-фиолетовые розы распускались по весне, а он обрезался об их шипы, но любил их больше, чем людей, окружающих его. Когда-то ивы склонялись над прудом его дворца, опуская ветви в воду, а он печально смотрел вместе с ними, пуская камушки по поверхности.

Когда-то от него пахло яблочным шампунем, он почти мурлыкал, когда он вплетал пальцы в его кудри. Когда красивые алые спелые яблоки свисали с ветвей яблони, он срывал их, но не ел, постоянно несмешно шутя о том, что их заколдовала злая мачеха, и они отравлены.

Бледная кожа и огромные ладони, обнимающие талию шатена, были как спасательный круг в его мире. Когда киты пели песни ему во снах, он мечтал увидеть их в живую. Когда олени на его свитере оказывались на его тарелке, он ел салат из огурцов с сыром.

Когда солнце палило слишком сильно, он подставлял лицо под лучи, а потом нуждался в тактильном контакте с нежной кожей своего парня.

У него было всё.

Было.

Сейчас же есть лишь хрущевка с ободранными обоями, шприцы, лежащие в углу комнаты, таблетки, спрятанные под матрас, прожженный сигаретными бычками, алкоголь и боль. Много боли, отсутствие парня и поломанная жизнь.

Киты, поющие ему песни во снах, оказались мертвыми.