аллергия

блевать уже было нечем.

 примечания автора:
• ficbook: https://ficbook.net/readfic/4291649
• написано по стихотворению:  https://vk.com/wall-85361541_20

 ***

в детстве меня дразнили из-за имени
говорили оно собачье,
но когда я повзрослел и стал влюбляться
все подтвердилось

Лухану уже за двадцать, а кликуха «собака» до сих пор ходит за ним — заебала. Ему казалось, что после школы все заткнутся, но этого так и не произошло: даже тогда, когда он собрал свои вещи и свалил в Нью-Йорк. Всё стало только хуже: его избивали, в него харкались и опять называли собакой, а он лишь терпел, потому что слабаком был. Лухан всегда таким был — детство научило, раздавая хуки слева и справа, а он привыкал, понимая, что это нормально. Однажды ему сказали: «Чувак, это нихуя, блять, не нормально! Хули ты лежишь? Поднимись и харкни им в ебало», но он лишь смеялся и стирал кровь с лица. Зачем что-то делать, если всё равно не получится? Зачем продолжать эту войну с жизнью, если она намного сильнее? Правильно, лучше заткнуться и терпеть, затыкая глотку.

Лухан идёт подворотнями, чтобы его никто не увидел, и вытирает кровь. Снова. На улице собачий холод — он смеётся подобному выражению, потому что холод-то его. Этот смех истерический, а слёзы, которые у него в глазах, до ужаса ненужные и с примесью крови. Лухан с каким-то безумием стирает их и царапает лицо, пытаясь почувствовать ту боль, которую он сам причинил себе. Подняв голову, парень замечает знакомые лица и чертыхается, повторяя про себя, словно мантру: «Пусть пронесёт». Но не пронесло.


Его заметили случайно, когда один из его знакомых ублюдков упал прямо перед ним. А у Лухана-то сейчас взгляд дикий, который не должен быть у побитых шавок, да и смотрел он сверху вниз, что тоже до безумия раздражало его знакомых. Считай, сам вырыл себе могилу.


Их было трое, и они даже ничего не сказали, да и не надо было — Лухан всё понимал. Его толкают вперед сзади, но он уже по инерции закрывает лицо руками, как только его тело касается асфальта. Удары сыпятся на него один за другим — злые и мстительные — по спине, под рёбра, в живот. Кажется, в этот раз его точно убьют. Когда чья-то нога оказывается на его голове, а бита удачно приходит ему по рёбрам — Лухан хватается за живот, и нога оказывается уже у него на лице. Секунда, и всё прекращается — в ушах шум, и сознание медленно ускользает из его разбитых рук, но его пытаются поднять и прижимают к стенке, шепча: «Не падай».


Лухан пытается открыть глаза, зацепиться за стену, чтобы не упасть, и сказать, что он справится сам. Но сил не хватает даже на шёпот, и он опускается на асфальт, тяжело дыша. Он бы сейчас даже заплакал от этой боли и вскрылся, потому что болеть будет-то меньше, наверное. Лучше бы вообще выпилился из жизни лет двадцать назад — не мучился бы и, может быть, переродился в породистую шавку, которую таскали с собой и любили как ребёнка. В голове такой адский шум, тело вновь хочет соприкоснуться с асфальтом и поговорить о жизни.
Его отвлекают от этих мыслей и вновь поднимают. Неужели он всё-таки не сдох?