resistance

Prologie

Я никогда не задумывался о жизни так, как сейчас. За последние несколько месяцев, даже если мысли и приходили в голову о том, что если я умру, что останется после меня - ничего не менялось. Я ничего не сотворил достойного, что могло бы запомниться даже моим близким, которых и так не осталось в живых. Помимо статей, которые я писал для газеты ничего не дают и репортажей, которые я снимал, что бы все знали, как этот человек был весь предоставлен своей работе, как он старался ради других.

Джессика лежала в моих руках, держась за живот не в силах расслабиться от возникающей боли. Я понимаю ее, как никогда прежде. Это напомнило мне о том времени, когда люди издевались надо мной. Каждый день сплошные мучения и эти боли по всему и так ноющему телу, не давали мне спокойно спать по ночам.

Я думал, что умру, но они заставляли меня оставаться в сознании, как бы мне этого не хотелось.

Ей было настолько плохо, что она уже начинала постепенно задыхаться и терять сознание, возможно от того, сколько крови из неё лилось или от боли. А я ничего не мог сделать. Меня пуля так просто убить не сможет, сколько бы в меня не стреляли. Мне казалось, что во мне не останется живого места, но люди издевающиеся надо мной, не хотели это прекращать.

И вот сейчас они застрелили того, кто был дорог мне. Просто из-за того, что она мешалась им на пути.

Все из-за меня.

Я ничего не могу поделать, когда Гордон стреляет мне в плечо, и я понимаю, что эта пуля не даст мне сил сопротивляться (она была специально создана для таких как я). Мои мышцы парализованы той самой болью, которую я не чувствовал уже столько месяцев. И не успев упасть к Джессике в объятия, когда последние слова хотят вырваться из ее губ, Гордон вешает на меня груду железа, чтобы сковать и больше не дать мне возможности сбежать, а мое сознание отключается, возможно забыв эту боль, оно прибывает в неком шоке и это хорошо, потому что я надеюсь, что наконец-то умру.