Можно я отсюда сбегу?

***

Почему я здесь? Почему? Почему?

Можно я отсюда просто сбегу?

Туда, далеко, где нет тех обид,

Туда, где не услышу собственный крик.

Этот город... Мне кажется, будто он насмехается надо мной. Его бесконечные улицы, словно части огромного паззла, складываются в одну огромную ухмылку. Хочется ударить по ней. Упасть на колени на этот истоптанный людьми тротуар и со всей силы стучать по нему кулаками, пока избитые в кровь руки не скажут «хватит». А они не скажут...

Вновь и вновь ступая по этим улицам, я чувствую леденящий душу страх. Страх, что я однажды не удержу равновесие и упаду сквозь этот раскаленный полуденным солнцем асфальт, оказавшись прямо в желудке у этой твари, скрывающейся под именем Город.

Мне не хватает воздуха, это он не даёт мне дышать, высасывая всю жизнь из моих лёгких, щурясь от удовольствия при этом, будто пьёт желанный коктейль. Так я его коктейль? Хм, а я наивно полагал, что я игрушка.

Ища успокоения, я расцарапываю руки, ногтями выдирая боль изнутри. Я знаю, что кровь, покидая моё тело, не заберёт с собой всю боль и обиды, но так хочется в это верить... Так хочется ею залить весь этот город, чтобы он захлебнулся... Он так мечтает об этом. Я знаю. Я чувствую. Он жаждет этой крови. От предвкушения он подмигивает мне сотнями своих желтых глаз в ночной тьме, будто говоря «Ты струсишь, не сможешь, ты слаб».

Уйти в пустоту иль утонуть мне в крови?

Сказать себе самому «прощай» или «живи»?

Скрыться во тьме иль свет в душу впустить?

Мне тебя проклинать или простить?

Я больше не смотрю другим людям в лицо, не хочу видеть в их глазах боль, мне своей более чем достаточно. Моя боль – мой враг и моё вдохновение. Сколько песен родилось благодаря ей. Сколько различный мелодий и слов... Но «спасибо» ей от меня не услышать. Это было бы слишком. На языке вертятся лишь проклятия...

Порой мне кажется, что она, эта боль, управляет мной. Она решает, каким мне быть. Благодаря ей, моя душа наполняется чувством превосходства и могущества. Кажется, будто я могу растоптать этот город, спалить лишь одним своим горячим злым взглядом, разнести ко всем чертям, пнув его ногой прямо в сердце. И из-за нее же, я чувствую себя мелкой букашкой, муравьишкой, что уперся головой в толстый ствол дуба, пытаясь его повалить.

Но я не раб, о нет! Не раб! Этот город принёс мне эту боль, это он виновник, лишь он... Он должен быть рабом. Он должен погаснуть от её холода, он... не я...

Но город, видимо, считает иначе. Он по-прежнему окружает меня толпой своих серых зданий, что возвышаются надо мной, будто огромные памятники у надгробья. Город-кладбище... Он удерживает здесь тысячи душ, что хотят сбежать, но не могут, что мечтают его уничтожить, но не могут...

Я слышу его голос и злобный смешок.

Он шепчет: «Мы будем вместе всегда».

Но это лишь ветер, в нем нету тех слов.

Я в порядке? Или лишился ума?

Должно ли в моей груди ютиться сочувствие к таким же как и я людям? Наверное, должно, но... Если оно и было когда-то, то совсем маленькое и хрупкое словно мотылёк, который при первой же возможности упорхнул на свободу. Он смог это сделать. Его город не держит. Я его отпустил.

Однажды и я должен вырваться отсюда, порвать эти толстые цепи, что удерживают меня словно собаку на привязи, или же эти цепи просто задушат меня. Одно из двух.

Это и есть выбор или просто Судьба?

Сделаю шаг – с плеч упадёт голова.

Останусь стоять – задохнусь я в пыли.

С последними вздохами молю: «Отпусти».