Френдзона

Разбилась вдребезги в одну секунду,
Поняв, что он значит для меня.
Когда вдруг он отпустил он мою руку
И обнял на прощанье уходя.*

Наверное, начало нашей истории покажется вам банальным и избитым, что не удивительно. Моё первое знакомство с Нацу произошло в песочнице. Да-да, прямо как в сопливом фильме о любви до гроба. Впрочем, нам тогда всего по пять лет было, как-то не волновало.

Мой отец предприниматель, всю свою молодость посвятил работе и вот, когда ему стукнуло двадцать восемь, решил обзавестись семьёй со своей дамой сердца, то есть с моей мамой. Мне мало рассказывали, поэтому подробности их романа я, увы, не знаю. Так вот, свадьбу сыграли, квартиру сняли, и через год появилась я. Квартирка для нас троих была маловата, точнее для родителей-то самый то, а вот для непоседы меня вообще никак. Прожили мы там почти шесть лет, и когда встал вопрос по определению меня в начальную школу, пришлось задуматься о переезде, в силу того, что школа в нашем районе по какой-то неизвестной мне причине родителей не устраивала.

И вот уже вскоре мы поселились недалеко от центральной площади Харгеона в трёхкомнатной квартире на девятом этаже многоэтажного дома. Первые дни родители не отпускали меня во двор, где игралась местная ребятня, но после щенячьих глазок и протяжного «Ну, па-а-ап» мне таки удалось выбраться на площадку. Глаза просто разбегались от такого количества горок, качелей, домиков и прочих атрибутов «царства детского», однако вместо того, чтобы пойти на такие любимые качели, я, неуклюже переставляя ножки, потопала к большой песочнице, где скопилось достаточно много малышни.

Стоило мне приблизиться, как все вдруг замолчали, во все глаза глядя на засмущавшуюся меня. Заговорить первой я не решалась, ибо весь мой энтузиазм будто бы вмиг ветром сдуло. От привычной улыбчивости и болтливости не осталось и следа, я боялась.

— Кто такая? — вперёд выскочил парнишка примерно моего возраста и с неким вызовом воззрился на меня.

Я как сейчас помню эти розовые вихры, торчащие в разные стороны, задиристый вид и огонёк нескончаемой энергии в больших серых глазах. Мальчик представился как Нацу Драгнил, а после вдруг широко улыбнулся, пожав мою крохотную ладошку. То был май, последняя неделя весны и моя первая встреча с родственной душой.

Удивительно, но после той прогулки остальная малышня начала ко мне тянуться. Девчонки звали играть в куклы и лепить куличики, мальчишки же каждые выходные пытались докричаться до моего окна, дабы я наконец вышла во двор и поиграла с ними в догонялки. Родители нарадоваться не могли такому большому количеству друзей своей дочурки, даже не подозревая, что друг-то у меня был один единственный.

Нацу и Люси — два сапога пара, женихи и невеста, пакостники, паразиты и головная боль всех соседей. Похоже, до моего переезда чрезмерная подвижность Нацу была ещё терпима, но вот когда она удвоилась мной, казалось, взрослые готовы были волосы на голове драть.

Первая наша проделка свершилась в середине июня, когда в соседнем доме поселился какой-то напыщенный индюк с крутой тачкой. Не удивительно, что Нацу он не понравился. За короткий срок достаточно тесного общения с мальчишкой я примерно поняла ход его мыслей и прочувствовала такую знакомую мне неусидчивость, потому-то и не удивилась, когда он залез на самую высокую горку и поведал остальной малышне, что хочет выжить того мужика с нашего района. И поскольку остальные ребята не страдали всем известным синдромом «шила в заднице», никто и не вызвался в помощники, кроме сами знаете кого.

Разобравшись с планом, после трёх дней наблюдений мы узнали, в какое время сосед бывает дома, ну, а на четвёртый день отправились этот самый план реализовывать. Утащив из дома перловую крупу и насыпав её в два маленьких ведёрка, мы дождались приезда мужика, спешно обкидали крупой лобовое стекло чёрной иномарки и бросились наутёк, весело смеясь и предвкушая вопли, которым даже мартовский кот позавидует. Долго в ожидании шоу сидеть не пришлось, уже через полчаса мужик весь из себя деловой, в костюме, вышел на улицу и, увидев множество белых пятен на капоте и лобовом стекле, начал ругаться неприличными словами, посылая в сторону всех прохожих проклятья. Мы же тем временем, довольные и весёлые, без стеснения хохотали неподалёку, чуть ли на землю не падая и хватаясь за животы. Тут-то нас и засекли, злющий мужик разогнал оставшихся на машине голубей и направился к нам. А поскольку смыться вовремя мы позабыли, он схватил Нацу за ухо, а меня за шкирку и потащил к родному подъезду. Не церемонясь, сразу же позвонил на домофон, после чего во двор почему-то высыпали не только наши родители, но и некоторые соседи.

Мужик долго и красноречиво описывал произошедшее, не скупясь на нелестные эпитеты в нашу сторону. Мой отец пытался как-то объясниться, мол, дети же, однако того барана это не волновало. Закончив истерику, мужик потребовал оплату мойки и удалился, наказав вернуть деньги вечером того же дня. Так вот и вышло, что совместная оплата услуг автомойки сплотила наши семьи. Родители стыдили нас здесь же, во дворе и при всём честном народе, а немногочисленные соседи не переставали бросать фразочки по типу «Совсем распустились» или «Один другого стоит». К слову, все эти шуточки мы им потом возместили в более крупном масштабе, но это, как говорится, совсем другая история.

К тому времени, когда нас с Нацу нужно было отдавать в первый класс, родители обоих сторон стали друзьями не разлей вода. Папы регулярно ездили на рыбалку и собирались с общими друзьями после работы, а мамы готовили совместный ужин по праздникам и частенько ходили вместе по магазинам. Именно эта идиллия и повлияла на наше с Нацу «совместное будущее». Нас отправили в одну школу и один класс, что увеличило наше пребывание вместе в разы, пусть лучшими друзьями мы тогда ещё и не числились.

День, когда наша дружба переросла в по-настоящему крепкие узы, выпал на пятницу первой недели октября. Ни холод, ни моросящий дождь никогда не были помехой для ребятни, потому-то и не мудрено, что все дворовые домики, которых было аж три, заполнились шумной малышнёй по самый край. Мы с Нацу исключением не были, поэтому, поскорее разделавшись с домашкой и кое-как упросив родителей отпустить на часок погулять, закутались в дутые куртки и припустили во двор, сразу же забежав в самый ближний домик, где, как оказалось, были одни девочки. Не желая больше оставаться в женской компании, настоящий мужчина, то есть Нацу, пообещал скоро забрать меня обратно домой и побежал в другой домик, где, судя по крикам, находились мальчишки. Расстраиваться я не стала, Нацу пусть и самый близкий друг, компанию девчонок с куклами вряд ли заменит. Не теряя и секунды, я влилась в игру, взяв на себя роль лучшей подружки многодетной мамочки. Поначалу всё было в порядке, я старалась держать свою активность в узде, однако спустя полчаса мне эти сюсюканья с куклами поднадоели, поэтому, решив разнообразить нудную игру в Дочки-матери, я начала вставлять, как оказалось позже, совсем неуместные шуточки. Дошло всё до того, что одну девочку я даже до слёз довела, после чего остальные девчонки все как один ощетинились и пошли на меня с обвинениями. Разумеется, характерная мне упорность вступила с ними в препирательства и привела к такому вот итогу — меня просто-напросто вытолкнули из домика, бросив на последок обидное «Дура»

Моросил дождь, а я уселась на лавочку возле любимой качели и, уткнувшись носом в розовый шарф, который мне так усердно наматывала дома мама, засопела, пытаясь сдержать непрошеные слёзы. Было обидно и неприятно ощущать себя изгоем, пусть таковым меня и не назвали. Хотя, пустой двор с дождём уж слишком активно намекали мне на это. Я даже про Нацу забыла, полностью утонув в себе, а он пришёл. Поначалу долго рассказывал о том, как весело ему было с мальчишками, не обращая внимания на моё состояние.

— Люси, ты плачешь что ли?

Опомнившись, друг уселся на скамейку рядом со мной и положил ладонь на плечо. Казалось бы, всего-то прикосновение, однако мне оно тогда несказанно помогло, я вдруг почувствовала, что нужна кому-то, что не все ещё от меня отвернулись.

Не получив ответа, Нацу начал скакать вокруг меня, возмущённо махая руками. Друг любил внимание, в особенности моё, потому-то и не мог стерпеть игнор, коим я его тогда столь щедро одарила.

— Странная Люси.

Удивительно, но Нацу уже вскоре успокоился и потащил меня домой, как-то по-взрослому нахмурившись. Пусть он и лепил дурочка почти круглые сутки, в такие моменты задиристый мальчишка с мотором в пятой точке внезапно становился уж слишком хладнокровным и серьёзным защитником, который за друзей, что называется, и в огонь, и в воду. В нашем же случае, и в логово девчонок, и к родителям на сеанс воспитания. Разборки не заставили себя долго ждать, поэтому Нацу ввалился с домик девочек сразу же после того, как оставил меня стоять под навесом возле подъезда. К сожалению, я до сих пор не знаю, что он тогда там утроил, но, судя по реакции дяди-Игнила, то было не простым выяснением отношений на словах.

Когда мы вернулись домой, пока ещё ничего не подозревающие родители собрались в нашей квартире, дабы отметить повышение дяди-Игнила, поэтому незаметно проскочить в комнату не составило труда. Нацу шустро скидал на кресло верхнюю одежду, и пока тем же занималась я, достал из комода кукол, пластмассовую посуду, пошитые мною кофточки и платьица, а ещё откуда-то откопал мою старую коляску. Помнится, шок мой тогда было не описать, когда друг вдруг заявил, что готов сыграть со мной в Дочки-матери, раз те «истерички» не хотят. И пусть вспоминая это сейчас, я понимаю, что-то, в принципе, не было чем-то особенным. Просто Нацу такой человек, что отдаёт всего себя другим, причём безвозвратно. Тогда же этот его поступок показался по-настоящему дружеским. Я вдруг поняла, что Нацу дорожит мной, точно как и я им. В тот день мы преодолели ещё одну ступень, став самыми близкими друг для друга, даже не подозревая, что тот дождливый вечер, проведённый в компании кукол, также стал и точкой отсчёта.

Мы росли быстро. Казалось, ещё вчера две коротышки носились по двору, подшучивая над соседями и тайком подкармливая и без того жирного соседского кота, а вот нам уже по четырнадцать лет. Девочка с забавными хвостиками превратилась в фигуристую девушку с длинными светлыми волосами, а щуплый мальчишка раздался в плечах, вытянулся и возмужал в юношу, на которого, надо заметить, не раз заглядывались даже девчонки из других школ. Наша дружба к этому времени ничуть не ослабла, а наоборот стала в разы крепче. Одна проблема — начался переходный возраст. Характеры у обоих были сродни минному полю — взорваться могли из-за любого пустяка. Так вот и вышло, что за неделю до Рождества мы первые серьёзно поругались.

Со дня на день должны были начаться зимние каникулы. Парни приглашали девчонок на свидания, те же в свою очередь секретничали с подружками о том, какие классные мальчики позвали их отметить наступление нового года. Просто мы достигли того возраста, что даже мимолётная симпатия предстаёт как-то возвышенное — любовь. Первая влюблённость, казалось, не обошла ни одного, ну, и я исключением не была. Я влюбилась в старосту. Локи — рыжеволосый парень приятной внешности и манер. Начитанный, красивый, вежливый и вообще не такой раздолбай, как остальные ребята из класса. Он казался мне идеалом, давней детской мечтой о принце. И поскольку себя я осмелилась назвать его принцессой, недолго думая, я пошла в наступление. Поначалу просто старалась побольше общаться с ним на переменах, даже записалась в клуб рисование, который Локи посещал каждые вторник и четверг, а потом поняла — недостаточно. Рискнув, я подбросила ему в шкафчик послание с признанием и собственной подписью. Трусихой я никогда не была, поэтому и тут дрейфить не стала, как это делали мои одноклассницы, засоряя шкафчики своих возлюбленных анонимными посланиями. И каково же было моё счастье, когда уже спустя два дня Локи сам подошёл ко мне и пригласил погулять, а когда он мне ещё и улыбнулся, я и вовсе голову потеряла. Я забыла обо всём земном: и о скорых контрольных, и о приключенческих романах, сменив их на любовные, и о своих обязанностях по дому. Я просто в облаках летала. На уроках ничего не слушала, исписывая тетрадный лист именем Локи и датой скорого свидания; металась в поисках подходящей одежды; штурмовала папин ноутбук, взахлёб читая статьи о том, как нужно вести себя на первом свидании. Отключилась от мира, позабыв даже о Нацу, которому ещё месяц назад обещала, что встречать Рождество мы будём все вместе, с нашими семьями.

Узнав о моей выходке, друг отстранился, что не удивительно. Со мной тогда просто невозможно было разговаривать, все разговоры я сводила к одному единственному — как же счастлива я буду с Локи. Нацу это бесило. Совместные прогулки после его тренировок по баскетболу заканчивались ссорами. О былых посиделках в его комнате в компании попкорна и приставки даже говорить не стоило. Я теряла лучшего друга, совершенно этого не замечая.

Двадцать пятое декабря. До полуночи ровно пять часов. Новогоднее настроение, множество светодиодных лампочек на улицах, Рождественские мотивы и я, переминающаяся с ноги на ногу на центральной площади Харгеона. Одна, вот уже целый час. Локи опаздывал, а когда удосужился позвонить, в динамике я услышала лишь смех тех придурков из параллельного класса и ехидное «Прости, но нам не быть вместе». В тот миг яркая обложка, украшающая идеального Локи, потрескалась и сломалась окончательно, открывая мне глаза на прогнившее содержание. В тот миг, стирая с покрасневших от мороза щёк влажные дорожки слёз, я разочаровалась в любви. Она мне больше была не нужна.

Я не помнила, как на площади появился Нацу, отыскал меня в толпе, взял за руку и повёл домой. Я отрывками вспоминаю, как долго ревела, уткнувшись лицом в подушку, и то, как меня успокаивал друг. Лучший друг и единственный человек, который никогда не придаст и не оставит в беде. Нацу был моей поддержкой, родственной душой номер один, а я вот так эгоистично позволила нашей дружбе пошатнуться. Я думала, что вот он конец, былого уже не вернуть, однако все мои опасения будто ветром сдуло, когда на следующий день Нацу потащил меня на свою тренировку, а после привёл к себе в комнату и вручил джойстик, улыбаясь во все тридцать два, как умеет только он.

Минуло пять лет. Нам уже девятнадцать. Школа осталась позади, а впереди нас ждал новый путь, только уже в стенах университета. Зная, что мы не будем против, родители определили нас в один универ, который находился в городе Магнолия. Вследствие этого необходим был наш с Нацу переезд и поиск квартиры, которую мы решили делить на двоих. Во-первых, так экономнее и в разы удобнее. А во-вторых, мои родители целиком и полностью доверяли другу, аргументируя это фразой «Ну, это же Нацу». Мне даже иногда казалось, что сделай мне Нацу предложение, отец и мать предоставят мне уже заранее купленное свадебное платье и предание со словами «Нам, желательно, двух внуков и одну внучку».

Так вот, заселились мы в двухкомнатную квартиру недалеко от парка и самого универа. Район тихий, алкашей не видно, шумных компаний тоже пока не наблюдается — благодать. Соседи общительные, дружелюбные, да и вообще лучше тех, что были в Харгеоне. Жить вместе было удобно. Не потому, что так проще запасаться продуктами сразу на двоих или делить обязанности по уборке квартиры поровну. Нам просто было хорошо вдвоём, комфортно. По утрам совместные завтраки, болтовня ни о чём в автобусе по пути в универ, вечерние походы по магазинам, просмотр какого-нибудь фильма с попкорном и колой, а также выходные, которые мы почему-то привыкли проводить вдвоём. Оба уставали от шумных компаний друзей. К слову, многие знакомые успели окрестить нас семейной парочкой, на что Нацу, да и я, в общем-то, лишь отшучивались. Нет, ну в самом деле, какая из нас парочка?

Однако, как говорится, идиллия не может продолжаться так долго. Нас сие заключение тоже стороной не обошло, когда Нацу завёл себе девушку. Поначалу он просто часто приходил домой поздно, я же списывала всё на тренировки, которые он не забросил после поступления в университет. Потом почти каждые выходные куда-то убегал, спешно собрав рюкзак, после чего я ходила в спортзал одна, полагая, что у друга просто завал с учёбой. Подозрения начали терзать меня, когда Нацу не пришёл домой ночевать. Освободившись пораньше из книжного, где подрабатывала, я заскочила в продуктовый, набрала вкусняшек, планируя устроить явно уставшему после тренировки другу сюрприз. Однако же ужин на двоих так и остался не тронутым, а я, так и не дождавшись Нацу, легла спать около двух часов ночи. Утро встречала я тоже в одиночестве. Одна лишь записка на краю моей тумбочки свидетельствовала о том, что друг всё же появлялся дома хотя бы на жалкие десять минут. Было обидно и неприятно ощущать себя брошенной, но я всё же решила дождаться объяснений, а не устраивать истерик на пустом месте.

Прошла неделя, а объяснений я так и не получила. Более того, Нацу за всё это время я видела раза три, да и то только в университете, ибо дома его застать никогда не удавалось. То у него тренировка, то ещё какие-то дела, то опять ночёвка чёрт знает где. Мне это не нравилось, и я не понимала, что, а главное, почему Нацу от меня что-то скрывает. Не чужие же люди! Прояснилось всё лишь спустя ещё несколько дней, когда друг оставил дома телефон. Некая Мичи усердно названивала Нацу раз десять, а на одиннадцатый, устав слушать треньканье мобильника, ответила я. Представившись сестрой, дабы не навешивать на нас обоих лишних ярлыков, я выслушала девушку, которая, оказывается, ждала друга сегодня в кафе, но он отчего-то не пришёл. Предположив, что это очередная чересчур импульсивная поклонница Нацу, я уже хотела было сбросить вызов, однако последняя фразочка этой девицы заставила буквально встать в ступор.

— Передай, пожалуйста, Нацу, что я его люблю и очень соскучилась, — в динамике запикали короткие гудки, а я так и стояла рядом с письменным столом Нацу в его комнате, будто в трансе глядя на совместное фото, сделанное около года назад, и понимая, что навряд ли мы будем когда-то вот также счастливо улыбаться, показывая объективу камеры парные браслеты на запястьях.

Обиды почему-то не было, Нацу мне не принадлежит — это я понимала. Однако что-то тёмное в груди всё равно подпитывало желание повырывать этой Мичи все волосы, а потом приложить её головой об стену пару раз. Меня разрывала ревность. Я даже не знала, кого прибью первым, эту девицу, когда увижу, или Нацу, который так нагло мне всё это время врал, вместо внеурочных занятий посещая квартиру какой-то девки.

На утро после того звонка друг оказался дома, уже собираясь в универ и игнорируя небольшую коробочку с обедом, которую я ему всегда давал с собой, зная, что Нацу терпеть не может столовскую стряпню.

— И куда ты собрался в такую рань? — задавая это вопрос, я стояла в дверном проёме кухни, сложив руки на груди. Пожалуй, будь у меня в руках сковородка и бигуди в волосах, сгодилась бы в роль ворчливой жены. — Не думаешь, что нам нужно поговорить?

— Думаю, — как-то холодно бросил Нацу, зашнуровывая кеды. — Только давай не сейчас, я опаздываю на автобус. Вечером, когда вернусь с тренировки.

— А ты вернёшься? Я-то думала опять к этой Мичи ночевать пойдёшь, — я явно не следила за языком, говоря эти слова да ещё таким ехидным тоном. Мной управляли ревность и злость на друга, обманывающего меня на протяжении месяца.

— Оу! Ты уже в курсе! Что ж, тогда нам не о чем разговаривать, — раздражённо рявкнул друг и вышел из квартиры, с грохотом закрыв за собой дверь.

Понимание того, что я только что натворила, настигло меня ровно в ту секунду, когда раздался хлопок. Я обессилено опустилась на колени и закрыла руками лицо, пусть слёз и не было. В тот миг, когда фигура друга скрылась за дверью, сломалось всё то прошлое, объединяющее нас. И самое паршивое в том, что виной всему моя несдержанность и эгоизм, которому я слепо подчинялась, веря кричащему сердцу «Мой!»

Прошло почти две недели, когда я всё же решилась позвонить Нацу и попросить прощения. Сказать, что вела себя глупо, и чтобы он возвращался домой поскорее. Уж слишком холодно было по ночам, когда в соседней комнате пустота. Однако же, стоило мне взяться за телефон, как в прихожей щёлкнул дверной замок, являя всклокоченного друга с очень тяжёлым на вид рюкзаком. Нацу не сказал ни слова, просто сбросил с ног кеды, швырнул в сторону рюкзак и подлетел ко мне, прижав к широкой груди, будто маленького ребёнка. Я и слова вставить не успела, когда друг вновь метнулся к рюкзаку и достал оттуда коробку с новенькой микроволновой печью, которую мы хотели купить ещё два месяца назад да всё денег накопить не могли.

— Ты же эту тогда выбрала, да?

— А...

— А о Мичи забыли, потом всё объясню.

Слово своё Нацу сдержал. Вечером следующего дня мы сидели на полу в его комнате перед телевизором, собираясь возобновить старую традицию игры в приставку. Друг был напряжён, я это видела, поэтому уже как-то не особо жаждала узнать правду. Молчание длилось долго, лишь когда Нацу раздражённо отбросил в сторону джойстик и повернулся ко мне, напряжение потихоньку начало отступать.

— Просто выслушай, — попросил Нацу, когда я попыталась коснуться его плеча, соглашаясь отложить разговор до тех пор, пока оба не будем для него готовы. — С Мичи я познакомился случайно. Шёл домой другой дорогой — хотел зайти кроссовки новые посмотреть — а там встретил нашу одноклассницу, Хиёри, вместе с подругой. Этой подругой была Мичи. Мы всего парой фраз тогда перебросились, а я... Не знаю, мне вдруг показалось, что я влюбился. Ну, понимаешь же, как это бывает — как током ударили. Мы обменялись номерами, стали общаться в соцсетях, потом начали гулять после моих тренировок. Мне было хорошо с ней, она была мила со мной, я даже подумывал предложить ей встречаться. Через какое-то время всё стало как-то не так. Мичи начала устраивать истерики на пустом месте, названивать мне чуть ли не целыми днями и выпрашивать всякие побрякушки. Я же постоянно был занят. Устроился в круглосуточный, чтобы накопить на микроволновку, которую ты хотела купить. Мы ссорились каждый день, это меня бесило, поэтому я тогда и сорвался на тебя, прости.

— Я тоже хороша, знаешь ли. Вела себя как эгоистка законченная. Мы же друзья, Нацу, я не имею права держать тебя около себя постоянно, будто собаку на цепи, — попытка улыбнуться не увенчалась успехом, мой голос дрожал, а сердце в груди неумолимо било о рёбра. Новость о том, что Нацу влюбился, меня расстраивала, глупо это отрицать. — Придёт время, и ты встретишь ту единственную, с которой захочешь остаться навсегда, а мы так и будем друзьями.

— Ага, всего лишь друзьями.

Эти слова звучали как приговор. Вечное заключение за невидимой стеной и порознь друг от друга.