В огромном зале, куда свет попадал с огромным трудом, стояло шестеро молодых людей в чёрной военной форме и с красной повязкой на правой руке. Их взгляды были направлены на человека перед ними, сидевшего на троне, который читал библию и блаженно закрывал глаза. Офицеры довольно редко встречались с ним, ведь он был главнокомандующим и тратить время на таких муравьёв, как они, он не собирался. Время в этом месте текло медленно, и казалось, что проходила целая вечность, а воздух здесь был во много раз тяжелее, чем снаружи. Даже дышать было тяжело.
— Ну-с, дети мои, время пришло! — главнокомандующий закрыл книгу и поднял свой взгляд. — Сегодня, как вы уже знаете, день отбора и ваша задача — найти всех носителей.
— Что нам делать с нарушителями? — подал голос один из его офицеров, но он тут же пожалел об этом (сквозная дыра в районе сердца, которое уже лежало под ногами главнокомандующего и продолжало биться).
— Я разве позволял задавать вопросы? — он вытащил из кармана платок и вытер руку. — Ответ очевиден: убить. Это же ваше предназначение, офицеры.
Кровь бывшего товарища медленно растекалась, пачкая обувь офицеров. В их глазах не было ни капли боли или сочувствия, лишь безумные холод и пустота. Они к этому привыкли, потому что подобное происходило довольно часто и, скорее всего, через пару месяцев у них уже будет новенький и он будет даже лучше, чем этот дефектный. Как только главнокомандующий махнул рукой, тем самым давая разрешение на то, что они могли идти, молодые люди молча поклонились и вышли из главного зала, оставляя труп на полу. Лишь мимолётный взгляд одного из офицера зацепился за последнюю картину, которая разбивала всё представление об их жизни: труп покрывался коррозией, и все внутренности вываливались наружу. Неужели они все именно так и должны были умереть?
***
На главной площади одного из бедных районов Сеула стоял отряд военных, который охранял огромную клетку. К одному из них подошла девушка и, сняв фуражку, осмотрела место проведения отбора: жители закрыли окна своих домов и повесили таблички с числами, которые обозначали, сколько детей находится в семье, но некоторые уже давно стояли около ограждения вместе с оными. Атмосфера отбора всегда была напряжённой до предела, потому что здесь, в этом районе, в их Бога почти не верили и отдавать детей на саморазрушение не хотели.
— Почему здесь так мало людей? — спросила девушка и посмотрела на военного.
— Офицер Хёсон, некоторые прячутся дома с детьми, и через полчаса мы вытащим их, — мужчина сглотнул и посмотрел на асфальт.
— Не стоит. Мы сами с ними разберёмся.
— Я вас понял, — ответил мужчина и, сжав руки в кулаки, поднял свою голову. — Скорее всего, они на окраинах района...
Он прекрасно знал о том, как они сделают свою работу, потому что с этим подразделением он встречался год назад. Хоть их и было всего пятеро, но он знал, что они точно устроят мясорубку и каждый сантиметр площади будет забит кровью и телами, а они, эти монстры, просто по ним пройдутся, словно перед ними ничего не лежит. У них не было даже сострадания к больным детям — они их просто убивали или забирали, волоча по земле за шкирку и не обращая внимания на крики и мольбы.
Подготовка к отбору была закончена, а офицеры уже стояли по своим местам, облизывая пересохшие губы и крепко сжимая в своих руках оружие. Уже скоро они утолят свою жажду. Как только прозвучал выстрел, который обозначал начало отбора, трое из офицеров сорвались со своих мест, перепрыгивая через ограждение. Они разбежались в разные стороны, оставляя за собой кровавый след тех, кто стоял у них на пути.
Во время этого действия нельзя было кричать, размахивать руками, хвататься за своих детей или трогать офицеров, потому что всё это означало непослушание, а оно каралось смертью. Вот только внутреннюю панику и ужас у людей никто не отменял, ведь это заставляло их молиться.
— Офицер Хёсон забрала себе всё веселье, — открыв клетку, грустно протянул один из офицеров. — Я тоже хотел повеселиться!
— Офицер Кан, успокойтесь, потому что сейчас тоже будет веселье, — ответил другой и оскалился. — Вы разве не помните, как мы приходили сюда год назад?
— Точно! — крепко сжав сетку, Кан глубоко вздохнул. — Я уже чувствую запах крови, офицер Чхве. Блаженство.
— Итак, — прокашлялся Чхве и подошёл к ограждению. — Надеюсь, что вы все понимаете, что отдать своего ребёнка Богу — это великая честь! И да, отбор уже как пять минут начался... Прошу вас, будьте разумны и отдайте своих детей тихо-мирно. Мы же не хотим, чтобы кто-нибудь пострадал.
Кан облокотился на клетку и усмехнулся, потому что для офицера их подразделения подобные разговоры были пустой тратой времени. И Чхве стоило податься во второе подразделение, а не в третье, где всегда мерились лишь количеством убитых,, а не количеством носителей в клетке.
На удивление, те, кто стоял около ограждения, без сопротивления отдавали своих детей, что успокаивало военных, но раздражало Кана, который надеялся выпотрошить хотя бы двадцать человек. Повернувшись к клетке, он осмотрел носителей и, сверившись с записями о них, хмыкнул — всё было в порядке, и нарушителей не было.
«Чёрт, никто даже не сопротивляется, — подумал Кан и снял фуражку, бросив её на асфальт. Ему ведь и правда хотелось вырезать весь район. — Если они не будут сопротивляться, то я к чёрту порешаю этих военных».
