По следам собаки Баскервилей

Глава 2. Метаморфоза.

Я именно так и представлял себе всё это. Настоящее родовое гнездо.

Артур Конан Дойл «Собака Баскервилей»

Я нисколько не разочаровалась, увидев Баскервиль-холл. Это небольшое старое здание из серого кирпича, кое-где поросшее мхом, настраивало бы на соответствующий лад, если бы не разноцветные толпы туристов, сновавших повсюду и щелкавших своими фотоаппаратами. Из-за них я как следует не рассмотрела ни тисовую аллею, на которой якобы погиб сэр Чарльз Баскервиль, ни старинную резную дверь на фасаде замка, но особенно много туристов скапливалось около скульптур самой собаки, которые располагались вдоль дорожки, ведущей к замку.

– Кэти, а нельзя ли прийти сюда в другое время, когда нет наплыва туристов? – спросила я.

Подруга нисколько не обиделась, ей вообще не свойственно было принимать что-либо близко к сердцу.

– Обязательно, и не один раз, – уверила она меня, – но особая прелесть заключается как раз в том, чтобы прийти сюда именно сейчас.

Увидев кого-то в толпе у входа в замок, Кэти, ухватив меня за руку, протиснулась почти к самой двери.

– Мам, привет! – воскликнула Кэти. – Познакомься, это Ирэн, моя лучшая подруга. Мы приехали сегодня. Ирэн, это моя мама Генриетта.

– Очень хорошо, – устало сказала Генриетта Холмс, невысокая худенькая женщина в очках, удивительно похожая на свою младшую дочь Эми, и я подумала, что она наверняка такая же вежливая и скромная. – Проходите, вы как раз успели к последней экскурсии на сегодня.

Не дав мне что-либо ответить матери моих новых друзей, Кэти увлекла меня вглубь Баскервиль-холла, где уже собралось человек двадцать любопытных туристов, в основном студенческая молодёжь. Среди них я заметила лишь одного ребёнка лет шести-семи, испуганно жавшегося к матери, невысокой простоватой женщине с глазами навыкате, одетой в простое деревенское платье.

Мне нет нужды описывать внутреннее убранство Баскервиль-холла, так как, я уверена, каждый уважающий себя англичанин, если ещё не бывал здесь, то хоть раз в жизни прочёл «Собаку Баскервилей» Конан Дойла или хотя бы посмотрел фильм. Меня не покидало ощущение грандиозности, значительности всего происходящего со мной, причастности к многовековой истории нашей родины.

Вдруг все повернули головы к огромной лестнице, ведущей на второй этаж. Оттуда спускались... статный бородатый Бэрримор в чёрном фраке и его супруга, полная низенькая женщина в длинном светлом платье, какие носили женщины в последней четверти ХІХ века. Туристы радостно загудели и защёлкали объективами фотоаппаратов.

– Добро пожаловать, леди и джентльмены, в Баскервиль-холл, – хорошо поставленным голосом произнёс Бэрримор и жестом отлично вышколенного слуги пригласил нас последовать в гостиную.

Кэти подмигнула мне. Действительно, великолепная мысль посетила однажды человека, занимающегося в этих местах туристическим бизнесом. Чета Бэрриморов будто бы сошла со страниц книги Артура Конан Дойла.

– Погоди, ещё не то будет, – шепнула мне на ухо Кэти.

– А что, у вас есть и сэр Генри Баскервиль, и Шерлок Холмс, и все остальные? – догадалась я.

– А как же! – кивнула подруга. – И даже собака!

Моему восторгу не было предела. Ожившие персонажи книги, которые деловито ходят по замку, в котором их предки жили с незапамятных времён, с которыми можно поговорить, сфотографироваться, до которых можно дотронуться. Вот это да!

Бэрримор обстоятельно рассказал почти о каждом предмете в необъятной гостиной – от огромного камина до оплывшего воском серебряного подсвечника, и было удивительно интересно слушать его неспешное, увлекательное повествование. Обычно после пяти минут монотонной речи экскурсоводов все начинают отчаянно зевать и потихоньку откалываться от основной массы, делая вид, что увлеченно рассматривают какой-то диковинный экспонат, почему-то оставленный экскурсоводом без внимания. Но сегодня все туристы без исключения слушали Бэрримора внимательно, с горящими глазами, приоткрыв рты. Даже маленький мальчуган, державший свою маму за руку, заслушавшись, запустил свой грязный пальчик в открытый ротик.

Постепенно переходя от стены с коллекцией старинного оружия до огромного камина, от обеденного стола длиной в двадцать шагов взрослого человека до рыцаря в железных доспехах, мы оказались у галереи фамильных портретов. Бэрримор, освещая подсвечником каждый потемневший от времени холст, поведал нам истории о контр-адмирале Баскервиле, служившем в Вест-Индии, о сэре Уильяме, блистательном председателе комиссий Палаты общин при Питте, об обворожительной леди Анне, которая при всей своей незаурядной красоте отличалась скверным характером. Особенно увлекательно Бэрримор расписал биографию того самого сэра Хьюго Баскервиля, повторять жизнеописание которого здесь я считаю излишним.

– Скажите, пожалуйста, где портрет сэра Генри Баскервиля? – спросил кто-то из туристов.

– С сэром Генри Баскервилем, моим новым хозяином, вы сможете лично познакомиться в субботу в десять часов утра, – невозмутимо ответил Бэрримор, и толпа туристов громко ахнула.

Окончив рассказ об ужасной кончине сэра Чарльза Баскервиля и обведя торжественным взглядом всю нашу будто бы съёжившуюся от неизгладимого впечатления компанию, Бэрримор указал на изящный клавесин работы, наверное, конца XVII века. Инструмент стоял на небольшом деревянном возвышении, нечто наподобие домашней сцены.

– На этом старинном клавесине, – объяснил Бэрримор, – любила играть леди Анна Баскервиль, – и дворецкий театральным жестом указал на портрет стервозной дамы в голубом.

– Я думаю, вы желаете послушать его звучание, – произнесла серебристым голосом миссис Бэрримор, открывая крышку инструмента, – среди присутствующих, конечно, найдутся леди или джентльмен, владеющие инструментом?

Чета Бэрриморов оглядела разноцветную притихшую толпу туристов, но никто из нас не признался в своём умении владеть навыками игры на клавесине. И тут, будто меня кто-то подтолкнул в спину, я выступила вперёд со словами: «Можно мне попробовать?» Бэрримор милостиво подал мне руку, помогая взойти на сцену. Мне показалось, что миссис Бэрримор облегчённо вздохнула и с благодарностью взглянула на меня.

Я, конечно, не мастерица играть на фортепиано, но кое-что изобразить я всё же сумею – за моей спиной всё-таки два года обучения у хорошего лондонского музыканта-репетитора. У клавесина клавиши располагаются в два яруса, причём цвет этих клавиш зачастую является зеркальным отображением клавиш на фортепиано, то есть там, где у фортепиано белые клавиши, у клавесина чёрные и наоборот. На внутренней поднятой крышке инструмента было весьма реалистичное изображение морского пейзажа. Я уселась на сиденье с потёртой замшевой подушечкой и занесла слегка дрожащие пальцы над клавишами. Наверное, бедным Бэрриморам за время их работы в Баскервиль-холле приходится слушать разную игру – от тыканья одним пальцем по клавишам до виртуозной игры настоящих музыкантов вроде моей кузины Джейн. Но я думаю, что всё же не разочаровала их, сыграв небольшую пьесу Франсуа Куперена. Это истинная правда, что даже самый посредственный музыкант в экстремальной ситуации может вспомнить любое произведение, которое он когда-то умел неплохо играть.

Играя, я думала не о том, что до меня этих клавиш касались пальцы тысячи туристов, но о том, что на этом самом клавесине, возможно, играли леди из семьи Баскервилей, и чувствовала себя героиней детективов сэра Артура Конан Дойла.

На удивление, моя игра сорвала целую бурю благодарных аплодисментов, а кое-кто из группы туристов даже сфотографировал меня за клавесином. Я увидала в толпе улыбающуюся Кэти, хлопающую в ладоши громче всех. Маленький мальчик тоже таращил на меня свои огромные глазёнки, а его мама, склонив голову набок, старательно хлопала своими маленькими пухленькими ручками. На этой ноте наша экскурсия была завершена, но Кэти не стала уходить из замка вместе со всеми.

– Сейчас ты станешь свидетелем удивительной метаморфозы, – только сказала она.

Дождавшись, пока за последним студентом захлопнется дверь, миссис Бэрримор, как по сигналу, упала в старинное кресло Баскервилей, а с вышколенного дворецкого сползла приятная улыбка. Быстрым жестом он стянул свою чёрную окладистую бороду и отёр румяное молодое лицо носовым платком. Я с изумлением глядела на них. Тут вошла мать Кэти.

– Катастрофа! – с порога воскликнула она.

– Что такое? – изменившимся голосом сказал Бэрримор, это был не торжественно-снисходительный тон вышколенного слуги, которым он без устали проговорил битый час, но молодой, усталый и какой-то дребезжащий.

– Мисс Стэплтон сегодня сбросила лошадь, и она сильно ушибла ногу. Доктор Морли осмотрел её и сказал, что ей нужен покой в течение нескольких дней, – недовольно проговорила Генриетта Холмс.

– И что? – устало спросил Бэрримор, снимая надоевший фрак, и я увидела, что под пиджаком у него была не рубашка, а лишь обвитый вокруг шеи белый воротничок с галстуком-бабочкой и белоснежные манжеты, которые он небрежно снял и бросил на старинный обеденный стол Баскервилей. Я невольно подумала, что, хоть красотой он и не обделён, всё же ему далеко до старшего брата Кэти.

– Она не может ходить! – в сердцах воскликнула Генриетта. – Кем я её теперь заменю? Мне на завтра срочно нужна новая мисс Стэплтон!

Её беспокойные блестящие глаза вдруг остановились на мне. Румяный молодой Бэрримор перехватил её взгляд.

– А что? – сказал он. – Вот, на мой взгляд, подходящая девушка, похожий типаж, правда, она немного моложе, чем следует, но это даже лучше. Длинные волосы, неплохо владеет инструментом, но ей не помешает немного порепетировать, выучить текст, войти в курс дела...

– Вот здорово! – воскликнула Кэти, хлопая в ладоши. – Ирэн будет мисс Стэплтон!

Миссис Холмс строго посмотрела на нас.

– Это вам не игрушки! – сказала она. – Это очень ответственная работа! Справишься?

– Постараюсь, – отозвалась я.

– Но это лишь на время, – смягчилась Генриетта, – пока не выздоровеет Луиза. Как хорошо, что Ирэн живёт у нас, прям гора с плеч! Дома у меня есть текст, нам ещё предстоит порепетировать и примерить костюмы.

– Вот всё и устроилось! – подмигнул мне Бэрримор. – Меня, кстати, зовут Джастин Картрайт, а это – Анджелина Уотсон.

Миссис Бэрримор приветливо улыбнулась.

– Добро пожаловать в нашу команду, – сказала она.

– Вы серьёзно? – не поверила я. – Вас на самом деле зовут Картрайт и Уотсон? Как у Конан Дойла?

Джастин пожал голыми плечами.

– Это просто совпадение, – сказал он, – вот бывшую мисс Стэплтон зовут Луиза Стоун, а мистера Стэплтона – Эдуард Галлахер.

Я улыбнулась.

– А меня зовут Ирэн Адлер.

– Как? – засмеялась вдруг миссис Бэрримор, то есть Анджелина Уотсон. – Извини, не хотела тебя обидеть. Я подумала, ты шутишь.

– Не шучу, – ответила я. – Я тоже героиня Конан Дойла, только немного из другой оперы.

– Значит, нам тебя послал сам дух сэра Артура, – то ли полушутя, то ли полусерьёзно сказал Джастин и подошел к стене, на которой висели военные доспехи, по-моему, сэра Уолтера Баскервиля, и, сняв оттуда старинную шпагу, подошёл ко мне. Никто не думал его останавливать, наоборот, лица всех присутствующих, включая Кэти и Генриетту, приобрели благоговейное выражение.

– Сим посвящаю тебя, мисс Ирэн Адлер, в члены верной команды сэра Артура Конан Дойла, – голосом Бэрримора сказал румяный, голый по пояс Джастин Картрайт и прикоснулся кончиком лезвия шпаги к моему плечу, – с этой минуты ты носишь гордое имя мисс Бэрил Стэплтон.