По следам собаки Баскервилей

Глава 11. Взгляд назад.

Моя сфера деятельности — прошлое и настоящее.
Что человек собирается делать в будущем — это я не берусь решать.

Артур Конан Дойл «Собака Баскервилей»

— Может, вы уже расскажете мне всё, наконец? — возмутилась я, сидя в изящном кресле у маленького столика в гостиной Мэррипит-хауса.

Сэлдон налил в маленькую фарфоровую чашечку кофе, а Стэплтон подлил туда немного коньяку. Они оба молчат. Они просто издеваются надо мной!

— Кто хотел меня убить? И за что?! — я чуть не кричала. — Неужели?.. — у меня сорвался голос на имени «Генриетта».

— Выпей, — Стэплтон протянул мне чашечку кофе с коньяком. Я выпила залпом. Вкусно.

Я уже достаточно хорошо разобралась в характере Джона Сэлдона, чтобы предположить, что вместо прямых ответов на мои вопросы он предпочтёт начать издалека.

— Всё действительно началось ещё с пресловутого Хьюго Баскервиля и страшной собаки, которая умертвила и его возлюбленную, и его самого. С тех самых пор в Гримпенской округе существует легенда о собаке Баскервилей, которая якобы убивает всякого, кто осмеливается выходить на болота после захода солнца. Трудно сказать, сколько людей в те далёкие времена утонуло в болотах, а сколько погибло от рук доморощенных злоумышленников — все таинственные смерти приписывали собаке. Кстати, церковные архивы подтверждают, что в то время по округе прокатилась волна необъяснимых смертей.

Сержант немного помолчал, собираясь с мыслями. Стэплтон тоже хранил молчание. Было так тихо, что слышалось тиканье старинных часов в соседней комнате. Я не решилась прерывать тишину.

— Прошло время, страхи понемногу улеглись, однако легенда оставалась жить в народе. Этим, как мы знаем, ровно сто лет назад с успехом воспользовался небезызвестный Джек Стэплтон, вознамерившийся отправить законного наследника Баскервиль-холла на тот свет и самому поселиться в просторных залах этого прекрасного замка.

Я скосила глаза на Эдуарда, но тот и виду не подал, что слова сержанта Сэлдона его чем-то задели.

— Стэплтон действительно не утонул на болотах, — перехватил нить повествования Эдуард Галлахер, — какое-то время он колесил по Англии, Франции, наследил в Бельгии и Соединённых Штатах Америки. И, конечно же, оставил после себя достойных потомков. — Он сделал выразительный жест рукой, но я не смогла достойно оценить уровень его театрального мастерства, ибо сидела в нетерпении как на иголках. — Одним из них, как удалось выяснить нашей прекрасной Ирэн, оказался я. Преклоняюсь перед твоим дедуктивным талантом, дорогая.

Я, однако, осталась равнодушной к его фиглярству, поскольку сгорала от любопытства, и только нетерпеливо цокнула языком.

— Я появился на свет в Нью-Йорке в семье человека, сохранившего фамилию, которую носил Стэплтон во времена своего пребывания в Новом свете. Однако, думаю, мои дальнейшие приключения не касаются непосредственно нашей истории, поэтому я опущу их. Итак, три года назад одним хмурым зимним днём, когда я, пресыщенный развлечениями Города Греха, маялся от скуки, со мной связались поверенные и огорошили невероятной новостью. Сначала я подумал, что это розыгрыш, но ошибся. Заинтригованный, я приехал в Англию и вступил в права наследства. Однако я позаботился о том, чтобы всё прошло без лишней шумихи и чтобы мои фото не попали в газеты. — Рассказчик неторопливо отпил из чашки. Мы с Сэлдоном не решились нарушить тишину. — Нужно сказать, что последний отпрыск Генри Баскервиля, сэр Уолтер, довольствовался небольшим коттеджем, расположенным на территории Баскервильского парка; сейчас там остаются на ночь наши приезжие артисты, играющие Холмса, Ватсона, молодого Баскервиля и инспектора Лестрейда. Умер сэр Уолтер бездетным, а делом своей жизни почитал сохранить родовое гнездо таким, какое оно было в славные времена великого Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Денег он практически не оставил, только эту огромную и холодную громадину, абсолютно не приспособленную для жилья нормального современного человека! Однако на это сомнительное наследство, как оказалось, претендовал не только я.

Он выдержал эффектную паузу и продолжил:

— Я человек не совсем нищий и, простите мою нескромность, не глупый, поэтому не пожалел ни средств, ни усилий, и провёл некоторое расследование. Результаты его превзошли все мои ожидания.

— Не томи, Эдуард! — не сдержалась я.

Владелец Баскервиль-холла хитро улыбнулся в ответ.

— Если бы Ирэн носила в кармане не только мою фотографию, но и фотографию миссис Холмс, то, приложив изображение к одному из портретов, например, к портрету того же Хьюго Баскервиля или, если угодно, леди Анны, то непременно нашла бы некоторое сходство между двумя этими женщинами. Дело в том, что ещё в пору пребывания четы Стэплтонов на севере Англии, в Йоркшире, где они руководили школой и назывались Ванделер, у него появился внебрачный ребёнок, мать которого не придумала ничего лучше, как назвать мальчика именем его отца.

Я задохнулась.

— Господи! А ведь Кэти мне говорила, что родом из Йоркшира! А Эми!.. Эми откровенно сказала, что до замужества Генриетта носила фамилию Ванделер! Я должна была догадаться!

— Конечно, это ничего не значит, — поспешил ответить на мою реплику Галлахер (или как его теперь называть?), — мало ли в Англии Ванделеров, скажешь ты и будешь права. Однако наша Генриетта, без сомнений, принадлежит к достославному роду Баскервилей, это подтверждают как архивные документы, так и неоднозначные действия Генриетты, и, я уверен, подтвердит и генетическая дактилоскопия.

Я невольно поёжилась, вспоминая своё знакомство с Генриеттой Холмс, наши с ней разговоры и репетиции... Как же я восхищалась этой маленькой, но великой женщиной! И, как оказалось, спала под одной крышей с убийцей!.. Моя рука невольно потянулась к бутылке с коньяком. Сэлдон снова налил мне из кофейника кофе, а Стэплтон капнул в чашку коньяку.

— Генриетта — человек действия. Уж не знаю, после чего она воспылала такой любовью к баскервильским лугам и болотам, может, после того, как узнала о своей родословной или же в тот день, когда привезла детей на экскурсию. Но факт остаётся фактом — отсюда в родной Йоркшир Генриетта выезжает уже будучи замужем за местным сапожником и с единственной целью — продать свой небольшой бизнес с тем, чтобы помочь сэру Уолтеру с реставрацией Мэррипит-хауса и постройкой гостиницы. Как много лет назад поступил Джек Стэплтон, так поступает и Генриетта. Для неё жизненно необходимо находиться как можно ближе к родовому гнезду, которое, как ни крути, а касается и её тоже. Миссис Холмс становится правой рукой лорда Баскервиля и работает не покладая рук — именно при её непосредственном руководстве эти места преобразились до неузнаваемости. Да и относилась она к Баскервиль-холлу уже практически как к своей собственности, ведь это дело времени: старый сэр Уолтер, по всей видимости, долго не протянет, а Генриетта спит и видит своего сына новым лордом Баскервилем. Однако сейчас не старые и добрые викторианские времена, и орудием убийства какую-то вымазанную фосфором собаку не сделаешь. Помогла ли Генриетта отправиться Уолтеру Баскервилю на тот свет или он поспешил туда сам, остаётся загадкой.

— Тогда проводить специального расследования не стали, — сказал Сэлдон, — поскольку смерть сэра Уолтера наступила в результате остановки сердца. Ничего необычного — старик давно был постоянным клиентом кардиологов и к тому времени уже перенёс два инсульта.

— Итак, последний из рода Баскервилей был устранён, — заговорил Галлахер. — Но тут появился я.

Несносный потомок Хьюго Баскервиля замолчал, наливая себе коньяк. Я, затаив дыхание и пытаясь не сорваться, молча ждала, пока он выпьет содержимое своей узкой, напоминающей по форме тюльпан, рюмки.

— Со мной Генриетте пришлось повозиться. К самоубийству я не склонен, а подстроить несчастный случай нелегко. Рано или поздно полиция выяснит, кто стоит за этим делом. А может, тогда миссис Холмс ещё не созрела для убийства. Она избрала иной способ.

— Какой же? — выдохнула я.

— А ты как думаешь? — усмехнулся Стэплтон.

— Наняла тебя на работу? — неудачно пошутила я и получила в ответ громкий смех. — Тогда я затрудняюсь с ответом, — пробормотала я и отпила глоток из фарфоровой чашки.

Отсмеявшись, Стэплтон продолжал:

— Какое-то время я жил — не тужил в Лондоне и в Баскервиль-холл не казался вообще. Мне было как-то неинтересно — я люблю ночную жизнь и соответствующие развлечения. Прозябать без дела в каком-то старинном замке на краю земли — не по мне. Устав ожидать меня в Дартмуре, Генриетта сводит со мной знакомство в Лондоне, не подозревая, что я осведомлён о том, кто она такая на самом деле. Эта гениальнейшая женщина задумала женить меня на собственной дочери — на твоей подруге Кэти. Но Кэти совершенно не в моём вкусе, да и я не особо пришелся ей по нраву. Тогда она была юной, наивной, глупенькой девочкой, хотя она и сейчас такая же, даром что стала старше. Но у Генриетты имелась в арсенале довольно привлекательная племянница.

— Луиза Стоун! — догадалась я.

— Совершенно верно. — Стэплтон расплылся в улыбке. — И я решил подыграть им. Сделал вид, будто не на шутку пленён чарами провинциальной дурочки. Да что там скрывать, она мне и в самом деле нравилась. Мы стали жить в Лондоне. Я дарил ей подарки, одевал в меха, возил по модным курортам, пока мои финансы не спели последний романс.

Я не смогла сдержать насмешливой улыбки. Нет, этот человек мне определённо не нравился, будь он хоть актёром, игравшим Джека Стэплтона, хоть трижды законным владельцем Баскервиль-холла.

— Зато появился отличный предлог отложить помолвку с Луизой до лучших времён. — Стэплтон усмехнулся. — Пора бы заканчивать ломать поднадоевшую комедию, расстаться с Луизой и взять управление родовым имением в собственные руки, подумал я. Но вместо этого условился с Генриеттой, что приеду в Баскервиль-холл под вымышленным именем и, прежде чем во всеуслышание объявлять о помолвке с мисс Стоун, немного побуду небезызвестным мистером Стэплтоном. Миссис Холмс не удалось скрыть удивления, но она быстро согласилась. И вот я здесь! Среди болот Дартмура, без денег, с Луизой на шее, но в приятном предвкушении опасных приключений.

Эдуард неожиданно громко рассмеялся. Я же предпочла промолчать.

— Можешь считать это чем угодно, хоть блажью развращенного человека, хоть психическим расстройством, — быстро заговорил он, — но я питаю своего рода слабость к умным и предприимчивым женщинам. У миссис Холмс талант к великим делам, она прирождённый руководитель и умеет делать деньги практически из ничего. Она хладнокровна, расчетлива, эгоцентрична и готова на всё. Даже на убийство, — и он красноречиво поглядел на меня, отчего я невольно поёжилась. — А мне нравится чувство опасности. Адреналин играет в крови, нервная система постоянно в тонусе. Никогда не подозревал, что играть с преступниками может быть так увлекательно!

Я не удержалась и хмыкнула. Он определённо не в себе. Между тем Стэплтон продолжал своё увлекательный рассказ:

— Сколько, по мнению британских ученых, сохраняется чувство влюблённости? Не более полугода? Так вот, мы с Луизой выдохлись одновременно. Она закрутила роман с местным доктором Морли, я наведывался к красоткам из Кумби-Треси и Гримпена, ничего серьёзного. И вот появляешься ты. В тот самый день — по чистой случайности или потому, что ты фея? — Луиза со своим докторишкой решила покататься верхом и свалилась с лошади. Мисс Стэплтон пришлось заменить.

Я невольно сглотнула. Дальше мне было понятно и самой: после наших с Эдуардом прогулок по болотам, а особенно после вечеринки в Баскервиль-холле, породившей грязные сплетни о нас двоих, Генриетта заподозрила, будто наследник Баскервиль-холла не на шутку увлечен мной. Испугавшись, как бы рыбка не сорвалась с крючка, она решает действовать известными методами. Кровь запульсировала у меня в висках. Мне хотелось выпить воды, но руки так дрожали, что сделать это абсолютно не представлялось возможным.

— Выкрасть что-либо из предметов твоей одежды было проще простого, — доносились до моего сознания слова Галлахера, — ведь вы жили с ней под одной крышей. Но это бы поставило её под удар. Поэтому Генриетта берёт пару туфель из гримёрки Мэррипит-хауса, мало ли куда они запропастились, и относит своей собаке. Дело остаётся за малым — выманить нас с тобой ночью на болота и убить двух зайцев одним выстрелом.

— Что? — не поняла я.

— Сэр Генри, — объяснил сержант Сэлдон, – ну, то есть, актёр, который его играл, звонил тебе якобы от моего имени. Это было рассчитано на то, что трубку возьмёт девочка — ты же способна отличить мой голос от любого другого.

— Ясно, — рассеянно сказала я. — Только он не учел того, что девочка не по годам сообразительна.

— Да. Звонили и мистеру Галлахеру.

— Но с целью шантажа, — добавил тот. — Не буду вдаваться в подробности...

— Дело касалось тебя, Ирэн, — подавшись вперёд, полушепотом произнёс Сэлдон.

Я похолодела. Интересные дела тут творятся.

— Так сэр Генри её сообщник? — выдавила из себя я.

— Это нам ещё предстоит выяснить, — ответил сержант, — возможно, он стал всего лишь орудием в руках Генриетты. Кстати, выяснился один интересный факт: гримёрша Лилианна — новая пассия сэра Генри!

— О-о-о, ничего себе! — протянула я. — Это объясняет, почему она занервничала, когда я спросила её о сэре Генри... Но продолжайте рассказ!

Стэплтон не заставил себя долго ждать:

— Итак, Генриетте подвернулся прекрасный случай. Прекрасная туманная ночь — идеальное время для убийства. Кстати, у миссис Холмс имелось при себе оружие. Возможно, она намеревалась застрелить собаку после того, как... в общем, после того как меня не станет и таким образом выступить в роли моего запоздавшего спасителя и снять с себя подозрения. Ведь чтобы заявить свои права на наследство, ей был нужен мой труп, а не его отсутствие.

Наверное, что-то такое было написано у меня на лице, ибо Эдуард вдруг улыбнулся, зачем-то погладил меня по руке и перевёл разговор в другое русло:

— Ничего страшного, на самом деле ни тебе, ни мне ничего не угрожало. В актёрской группе был внедрённый полицейский агент.

— И кто же это? — прохрипела я.

— Угадай, — предложил Эдуард.

Я помолчала с минуту.

— Это не Ватсон. Не знаю, почему я так подумала, женская интуиция, наверное. Он слишком добр, что ли.

Сэлдон кивнул и слегка улыбнулся. Стэплтон просто пристально на меня смотрел.

— Им мог быть Лестрейд, — предположила я, — он признался мне, что работает на Генриетту временно, что у него уже подписан какой-то выгодный контракт в одном из лондонских театров. Я не думаю, что это неправда, он кажется мне человеком, слишком озабоченным своей карьерой и профессиональным ростом. Он променял высокооплачиваемую работу здесь на другую в столице. В Лондоне он немного теряет в деньгах, но, возможно, в будущем приобретёт большую известность.

— Ты рассуждаешь неплохо, — кивнул головой Сэлдон, — но всё равно это ничего не доказывает. У любого агента должна быть своя история, подтверждаемая фактами, на тот случай, если его захотят проверить.

Я хотела кое-что добавить, но Стэплтон не дал мне сказать.

— Всё верно, это не Лестрейд, — воскликнул он и стал сверлить меня глазами. — Давай дальше.

— Бэрримор или Шерлок Холмс? — Я лукаво улыбнулась. — Холмс отпадает, потому что редко здесь появляется, а когда появляется, то не в Баскервиль-холле, не при всех. Бэрримор слишком юн и импульсивен. Хотя поначалу я была уверена, что это он.

— Нет, — покачал он головой, — это Анджелина Уотсон, ну, миссис Бэрримор.

— Никогда бы не подумала, — пробурчала я.

— Она умеет быть незаметной, — подхватил Сэлдон. — Тем не менее, это лучший сержант плимутского отделения Скотланд-Ярда.

Тут отчего-то вспомнились подслушанные мною слова Генриетты о её нежелании видеть Лору Франклин своей невесткой. В свете последних открытий эта фраза приобретала весьма зловещий смысл.

— Надо же, — сумела выдавить из себя я, — в наш просвещенный век люди до сих пор умудряются воплощать в жизнь старые способы убийства. Задумка с собакой, конечно, не блещет новизной, но она — как бы это сказать — является изюминкой всего дела!

— Да, это точно, — растянулся в улыбке Стэплтон. — Только одной собаки, смирной и ласковой Тэрри, Генриетте оказалось мало. Вторую, ту, которая едва не напала на тебя, Ирэн, миссис Холмс держала на одной из заброшенных ферм в окрестности деревеньки Фенворси и сама занималась дрессировкой. Было у собаки и ещё одно пристанище, поближе, в одной из заброшенных шахтёрских хижин. Кстати, в Йоркшире у нашей приятельницы была ветеринарная клиника, и обращаться с собаками она умела, а потому прекрасно обошлась без сообщника.

— Остатки обгрызенных туфель Ирэн нашлись в вольере, где содержалась собака, — добавил сержант. — Это стало веской уликой против Генриетты. Оставалось только взять её с поличным... — Сэлдон бросил в мою сторону виноватый взгляд и порывисто вздохнул.

Я всё ещё не могла простить ему той лжи о краденных предметах искусства. Уж лучше бы он вообще ничего мне не сообщал, чем понапрасну ввёл в заблуждение, хотя его можно оправдать заботой о моей безопасности. Я проглотила ком в горле и безжизненным голосом поинтересовалась, что же теперь будет с собакой.

— Скорее всего, отправится в собачий питомник, — ответил Джон Сэлдон.

Я глубоко вздохнула и задумчиво покачала головой.

Наутро в Гримпен меня провожал один Стэплтон, то есть Эдуард Галлахер. Сэлдон смог попрощаться со мной только по телефону, а Бэрримор и Кэти с опухшими от слёз глазами крепко обняли на прощание.

— Ты знаешь, — вздохнул Стэплтон, сидя за рулём новенького "Бентли", — сейчас, когда всё это закончилось, стало так пусто и неинтересно. Меня захватывало то, что происходило.

Я не нашлась, что сказать.

— Ты не хочешь остаться? — спросил он.

— Нет, — ответила я. — Как же экскурсии? Всё будет по-прежнему? Или...

— Мне возиться с этим не хочется, — откровенно признался Эдуард. – Я, пожалуй, снова найму какую-нибудь преступницу, пусть занимается организацией экскурсий.

Я не удержалась и засмеялась.

— Приезжай, когда захочется, — сказал Стэплтон, не сводя глаз с дороги, — я всегда тебе буду рад. Баскервиль-холл всегда открыт для тебя.

Стараясь подавить улыбку, я отвернулась и стала смотреть на проплывающие за окном "Бентли" изумрудно-зелёные луга. Вдали высилось несколько мегалитов. Над Гримпеном висело одно огромное белоснежное облако.