Вот Хеймир из Хлюмдалира услышал новости, что Сигурд и Брюнхильд умерли. А Аслауг, их дочери и воспитаннице Хеймира, было тогда три зимы. Он знал, что девочку и её род будут пытаться погубить. Он так сильно горевал по Брюнхильд, своей воспитаннице, что не занимали его более ни власть, ни богатство. Видел он, что не сможет укрыть там девочку. Велел он тогда сделать столь большую арфу, чтобы можно было спрятать в ней Аслауг и множество сокровищ золотом и серебром. Затем он отправился прочь, путешествовал по многим землям и в конце концов пришёл сюда, в Северные Страны.
Август Мальстрём. Хеймир и Аслауг.
Его арфа была так искусно сделана, что можно было её разбирать на части и складывать вновь. Днём, когда он оказывался рядом с рекой и поблизости не было хуторов, он обычно разбирал арфу и купал девочку. У него имелся винный лук, и он давал ей его есть. А у этого лука такое свойство, что человек может долго жить на нём, даже если у него нет другой пищи. Когда девочка плакала, он играл на арфе, и тогда она умолкала, потому что Хеймир был одарён в искусствах, которые были известны в то время. Также у него в арфе вместе с ней находилось множество прекрасных тканей и золота.
И вот он странствовал до тех пор, пока не пришёл в Норвегию, к маленькому хутору, который называется Спангарейд, и жил там старик, которого звали Аки. У него была жена, её звали Грима. Больше людей там не было. В тот день старик ушёл в лес, а старуха оставалась дома. Она поздоровалась с Хеймиром и спросила, кто он таков. Тот ответил, что он нищий, и попросил у хозяйки приюта. Старуха сказала, что он мало что получит, но она хорошо примет его, если он сочтёт нужным у них остаться. А так как день заканчивался, Хеймир сказал, что для него наилучшим приёмом будет, если ему разожгут огонь и затем отведут в спальню, где он бы выспался.
Когда старуха зажгла огонь, он поставил арфу на скамью возле себя. Старуха же принялась болтать всякий вздор. Она часто посматривала на арфу, потому что оттуда выглядывал краешек прекрасной ткани. Покуда он грелся у огня, она заметила дорогое золотое кольцо, показавшееся из-под лохмотьев, ибо одет он был плохо. Когда он согрелся, насколько счёл нужным, то поужинал. После этого он попросил старуху отвести его туда, где будет ночью спать.
Тогда старуха говорит, что ему лучше будет снаружи, чем внутри:
— Потому что мы с моим мужем много болтаем, когда он приходит домой.
Он внял её совету, и вышел с ней наружу. Арфу он взял с собой. Старуха отправилась в амбар с ячменём, провела его туда, сказала, чтобы он устраивался, и пожелала ему приятного сна. Вот старуха ушла прочь и занялась тем, что ей было нужно, а он уснул.
Старик возвратился, когда наступил вечер. Старуха мало сделала из того, что было необходимо, а он пришёл домой уставшим и рассердился из-за того, что всё, о чём она должна была позаботиться, не готово. Старик сказал, что великая несправедливость в том, что он каждый день трудится больше, чем может, а она не хочет заняться ничем, что принесло бы пользу.
— Не сердись, муженёк, — сказала она, — ибо, возможно, сейчас ты за малое время сможешь сделать так, что мы будем счастливы всю жизнь.
— Как же это? — сказал старик.
Старуха ответила:
— Сюда к нашему жилищу пришёл один человек, и я считаю, что он путешествует с большими деньгами. Он уже в летах и, наверное, был некогда великим героем, но сейчас, однако, очень устал. Хотя и не видела я его силы, всё же, кажется, он утомлённый и сонный.
Тогда старик говорит:
— Мне кажется неразумным предавать тех немногих, кто приходит сюда.
Она ответила:
— Ты так долго был ничтожным, что твои глаза всё преувеличивают. Или убей его, или я возьму его себе в мужья, и мы прогоним тебя. Я также могу пересказать тебе те речи, что он вёл со мной вчера вечером, но, наверное, тебе это покажется маловажным. Он похотливо говорил со мной, и, наверное, для меня будет разумным взять его себе в мужья, а тебя прогнать или убить, если ты не желаешь сделать так, как я хочу.
Говорят, старик был подкаблучником, и она убеждала его, пока он не внял её подстрекательствам. Он взял свою секиру и очень остро наточил её. Когда он был готов, старуха отвела его туда, где спал Хеймир, и слышался там громкий храп.
Тогда старуха сказала старику, что он должен осуществить покушение наилучшим образом:
— Скорее убегай прочь, ибо ты не сможешь выстоять против его буйства и крика, если он схватит тебя.
Она схватила арфу и убежала вместе с ней. Вот старик подошёл туда, где спал Хеймир. Он ударил его, и получилась огромная рана. Бросив секиру, он сразу же изо всех сил помчался прочь. Тут Хеймир проснулся от раны, и досталось ему сполна. Рассказывают, что столько грохота было от его предсмертных судорог, что разошлись в доме столбы, дом рухнул, и земля задрожала, и там закончилась его жизнь.
Теперь пошёл старик туда, где была старуха, и сказал, что убил его:
— И всё же некоторое время я не знал, чем всё закончится. Человек сей был на удивление силён, однако я надеюсь, что он уже в Хель.
Старуха сказала, что его нужно поблагодарить за труды:
— И я полагаю, что сейчас у нас будет куча денег. Проверим же, сказала ли я правду.
Вот они разожгли огонь, а старуха взяла арфу и захотела её открыть, но не смогла ничего добиться, так что ей пришлось сломать инструмент, потому что у неё не было сноровки для этого. Теперь она смогла открыть арфу и увидела в ней девочку, подобной которой она никогда не видывала. Впрочем, в арфе было много богатства.
Август Мальстрём. Аки и Грима находят Аслауг.
Старик сказал:
— Случилось так, как всегда: дела оборачиваются скверно, когда предают того, кто тебе верит. Кажется, теперь у нас лишний рот.
Старуха ответила:
— Это не то, что я думала, но всё же не будем теперь жаловаться.
Она спросила у девочки, из какого она рода. Но девочка ничего не ответила, потому что ещё не научилась говорить.
— Произошло то, чего я опасался, наше решение плохо обернулось, — сказал старик. — Мы совершили большое преступление. Что будем делать с этим ребёнком?
— Это-то понятно, — сказала Грима. — В честь моей матери её будут звать Крака2.
Старик спросил:
— Что будем делать с этим ребёнком?
Старуха ответила:
— Я вижу хорошее решение: мы назовём её нашей дочерью и воспитаем.
— Этому никто не поверит, — сказал старик. — Этот ребёнок гораздо привлекательнее, чем мы. Мы с тобой весьма некрасивы, и никто не поверит, что у нас может быть подобный ребёнок, ведь мы оба такие мерзкие.
Тогда старуха сказала:
— Ты не знаешь, нет ли у меня какой-нибудь хитрости, чтобы это не казалось невозможным. Я обрею ей голову и вымажу её дёгтем и чем-нибудь ещё, чтобы у неё выросло как можно меньше волос. Потом она должна будет носить капюшон, а хорошей одежды у неё не будет. Тогда, возможно, мы станем похожи. Может быть, люди поверят в том, что я была очень красива, когда была молода. Она также будет выполнять наихудшую работу.
Старик и старуха думали, что раз девочка не может говорить, то им не придётся перед нею отвечать. Вот было сделано всё так, как замыслила старуха. И росла девочка там в большой бедности.
