Адская карусель [РЕДАКТИРУЕТСЯ]

Глава 23. Что ему нужно?

– Ну, Эшли, – говорила я в полнейшей тишине папиного кабинета, – за тебя!

Глоток, второй, третий и ещё один напоследок. Сидя на полу, я потрясла оставшееся содержимое бутылки и, подняв её в воздух, произнесла:

– За твою дерьмовую жизнь! – и, наконец, опустошила несчастную бутылку конька.

Я пыталась притупить боль, которая так и норовила вырваться наружу. Меня отвлёк звонок лежащего на полу телефона.

– Алло, – промычала я в трубку, даже не посмотрев, с кем разговариваю.

– Я приехал, – услышала я голос Престона по ту сторону провода и тут же спохватилась, поднимаясь с пола.

– Тогда жди у моего дома, – сказала я и отключила кнопку вызова.

Меньше всего мне хотелось думать о Лиаме. О том, что он чуть не сделал. О том, как он мне противен. О том, что я внушала себе не любить призрака мальчика из моего детства.

Накинув куртку, я выбежала из дома и приказала себе выкинуть все мысли из головы. И при виде Престона у меня это неплохо получилось.

– Эшли. – Он помахал мне рукой в знак приветствия, а когда я подошла поближе, то внимательно посмотрел на меня и спросил: – Ты в порядке?

– Нет. Хотя обычно отвечают «да»... – нервно смеясь, ответила я. – Но я настолько не в порядке, что не могу ответить положительно. Может, будем убивать людей? У меня есть кое-кто на примете.

– Ты пьяна?

Да, Престон. А ещё я схожу с ума, чувствуешь? Не волнуйся, почувствуешь, когда я тебя поцелую.

На пару секунд прильнув к его губам, чтобы посмотреть на его реакцию, я отстранилась и увидела гримасу удивления.

– И что это значит? – спросил Престон, смотря на меня, как на самого странного человека в мире.

– Это значит, что я выпила полбутылки дорогущего папиного коньяка, – начала объяснять я. – А ещё, что у тебя очень сексуальные губки, и я не смогла удержаться. – Я рассмеялась, совершенно не узнавая себя. – Не бери в голову.

Улыбка с моего лица резко сошла, я почувствовала новую волну боли, которая пыталась меня изменить. Я снова вспоминала, как буквально ещё полчаса назад я вся тряслась от страха, лёжа на земле.