Пролетая перекрёстки

Запись 42

Запись от 24 сентября 2015 г.

События от 22 августа 2015 г.

Если помните, первый раз я оказался здесь с изодранной шеей и рукой, которая сейчас сломана вместе с двумя пальцами. Также у меня было разбито лицо, как и сейчас. И даже несмотря на то, что прошло три недели, у меня до сих пор остались некоторые ссадины и синяки. Но своё состояние в тот вечер, я даже вспоминать не хочу. Стоит признаться, что после всех этих побоев, моё лицо немного изменилось, но всё же, я не хочу задумываться об этом. Выгляжу я по-прежнему вроде бы неплохо.

Все те три недели взаперти я спал на спине, потому что всё тело изнывало от боли, а к лицу было попросту не притронуться. Общаясь с врачами, я садился повязками к ним, чтобы не показывать весь ужас, который сохранялся у меня на лице в виде гематом. Разговаривать, впрочем, как и дышать, было тоже тяжело. Дополнением к предыдущим побоям послужили несколько трещин в рёбрах, что сказывалось на моих движениях. Ссадины и остальные отметины на лице тоже поддавались своему лечению. Я пил специальные лекарства, а различные повязки менялись каждое утро вместе с обработкой ран. Моим лицом занималась моя любимая медсестра Мария. Я часто называл её так: полным именем, так как оно очень красивое. Лечащий врач, по всей видимости, снова таким образом подшутил надо мной: отправил именно её обрабатывать мои раны и смотреть впритык мне в лицо, когда я ото всех прятался. Мари еле упросила меня держать голову ровно во время всех перевязок, с просьбами, чтобы я не думал прятаться. Для меня это было настоящим испытанием, а когда пришлось показаться впервые, то у меня вообще рвалось сердце из груди. На самом деле, такого опухшего лица я в жизни не видал!

Блокнот и фотографии, кстати, сохранились, но оставались у моего лечащего врача. Удивительно, ведь блокнот, как и снимки, могли затеряться в любой из моментов, но по какому-то странному совпадению они ждали моего выздоровления. Если блокнот открыть я смогу уже и сейчас, то на снимки взглянуть наверняка смогу ещё не скоро. Я вспоминал Инессу Генриховну, и мне всегда становилось худо, но я старался отдалиться и как-то пересилить себя. Мой психолог находила оправдание мне, и, несмотря на достойные аргументы, я не соглашался, ведь я видел, что Инессе Генриховне плохо, и я мог позвонить, поинтересоваться её состоянием. Смерть – это естественно, но умерла она от болезни, и состояние её было ухудшено семейными обстоятельствами. Кроме того, я вспоминал и о предыдущих событиях, а также о расставании с моей любимой девушкой.

К сожалению, якорем всех воспоминаний стал служить писк струны в моей голове, но, размышляя об этом, я пришёл к выводу, что, если избавиться от этого звука, я освобожусь и от боли, которую приносят сюжеты воспоминаний. Это было каким-то психосоматическим убеждением, но я верил, что должно сработать.

По истечении этих же долгих дней меня вернули и на сеансы, так сказать, по восстановлению памяти, частично проходившие в кабинете лечащего врача, где я знакомился со всеми людьми, которые успели пострадать от моих рук. После той девушки, за которой я шёл и издавал рычащие звуки, я успел встретиться с девятью парнями и ещё с четырьмя женщинами. Честно говоря, я даже представить не мог, что успел втянуться в такое множество историй. Чего я только ни услышал! Я был и вором, и насильником, похитителем и извращенцем. И это только малая часть всего, что я услышал. Такие истории и сочинить сложно, вот потому я и решил оставить их без внимания, не расписывая здесь. Разумеется, не эта причина является главной, всё дело в том, что мне до ужаса стыдно выставлять себя в том свете. Одни только воспоминания этих историй бьют меня током так, что вызывают желание бежать, куда глаза глядят.

В очередной раз появившись в кабинете своего лечащего врача, я познакомился с парнем, у которого на лице виднелся красивый шрам. Этот шрам мне запомнился именно словом «красивый». Именно такие отметины и украшают мужчин. Честно говоря, я даже позавидовал этому парню, так как на моём лице остались лишь маленькие линии отметин, а также некоторая деформация. В общем, даже нечего сравнивать. Парень со шрамом смотрел на меня укорительно и с некоторым презрением. Было очевидно, что шрам являлся делом моих рук.

В ходе беседы меня несколько раз обвинили, а я же еле сдерживался, чтобы не ляпнуть, будто теперь у парня нет отбоя от девушек, ведь эта отметина – настоящее произведение искусства, а её создатель – умелый творец. Нет, я на самом деле был уверен, что на парня стали обращать внимание гораздо чаще, причём с интересом и любопытством. Эту отметину он наверняка научился использовать как преимущество, а сейчас я видел другой образ этого человека, тот, который придумал мой лечащий врач. И вообще, где они нашли этого парня? Вдруг это действительно актёрская игра? Может, в следующий раз я увижу более фантастическую постановку, и мне потребуется просто рассмеяться, чтобы всё наконец закончилось? Посидев и подумав над этим, я решил пока что сохранять молчание, но когда покидал кабинет, всё же не сдержался:

— Блин, я тоже хочу себе такой шрам! – воскликнул я.

Видели бы вы их недоумение!