Taehyung's obsession

  В мире нет ничего ужаснее одной страшной, убивающей в тебе все живое вещи. Каждый день ты видишь человека, с которым тебе хочется быть рядом как можно дольше, к которому ты хочешь стать ближе, но не можешь, потому что он смотрит на тебя таким взглядом, каким обычно смотрят на людей, совершенно не особенных, — ты простой прохожий, и в тебе нет ничего, что заставило бы его подумать о тебе чуть глубже, посмотреть на тебя чуть внимательнее. Я испытал это на собственной шкуре...

Когда я впервые увидел Чонгука, сразу подумал: какой классный парень, и я хочу с ним дружить! В нем было что-то такое, что сразу привлекло меня. Он был похож на согревающий лучик солнца, к которому заледеневшие руки тянутся в поисках столь необходимого тепла. Его улыбка приковывала мой взор, его нерушимое спокойствие вызывало во мне восхищение. Я смотрел на этого человека и понимал, что именно в таком друге я нуждался всю жизнь, но мы никогда не заслуживаем в полной мере всего, чего хотим всем сердцем.

Мы познакомились в университете. В столовой не было мест, и я подсел к нему за столик. Он молчал и лишь изредка улыбался уголком губ, тыкая вилкой несчастный салат. Я пытался завести разговор, бросался глупыми шутками, борясь с внутренним смущением, но никак не мог понять, каким способом мне проникнуть к нему в душу и завоевать доверие.

Первое время мои чувства не были так сильны, чтобы я страдал и фанатично придумывал всевозможные планы, но чем больше мы общались, чем чаще виделись, тем сильнее я притягивался к Чонгуку.

В нашей компании было четверо парней, включая меня. Чонгук и Чимин были более близки — их связывали совместное творчество и невероятная тяга, любовь к музыке. Я же теснее сдружился с Хосоком. Этот веселый, неунывающий парень заставлял меня чувствовать себя живым: мы постоянно перекидывались глупыми шутками, фотографировались, строя рожи, снимали бессмысленные видео и сидели вместе на парах. Когда выпадали свободные деньки, мы шли гулять, развлекаться в барах, но что-то было не то... Я смотрел на дружбу Чонгука и Чимина и осознавал, что хотел бы оказаться на месте второго.

Чонгук (да и остальные парни) знал меня как несерьезного ребенка — человека, который еще не успел до конца созреть, — и смею предположить, что именно этот факт не позволял ему сблизиться со мной. Но у меня просто не было возможности открыться ему... Во мне таились глубокий внутренний мир, творческая натура; я мог мыслить как философ и смотреть на вещи по-взрослому, но как я мог ему это доказать? Я терпеть не могу навязываться и открыто заявлять о своих чувствах, поэтому я смиренно молчал.

Образ чокнутого, добродушного дурачка закрепился за мной. На меня с легкостью взваливали самые трудные обязанности, когда мы все собирались вместе, потому что я не мог отказать. Кто приготовит ужин? Тэхен. Кто помоет посуду? Тэхен. Кто сбегает в магазин за сигаретами и пивом? Все тот же Ким Тэхен. И единственный, кто предлагал помощь, — Чонгук. Он не отсиживался перед телевизором, как делали это Хосок и Чимин, и старался мне помочь. В такие моменты я понимал, какой светлый человек находится рядом со мной. Мы резали бутерброды, обменивались ненавязчивыми шутками и искренне, весело смеялись. Мне было по-настоящему хорошо и комфортно рядом с ним. Я чувствовал, что это мой человек, но Чонгук не отвечал мне взаимностью. Это ранило с каждым прожитым месяцем все больше.

Шло время, я все с той же затаившейся завистью смотрел на дружбу между Чонгуком и Чимином, слушал с фальшивой улыбкой на лице их рассказы о том, как круто они отдохнули на выходных, как «ржали до слез и тусили до утра». Я старался особо не расстраиваться, ведь у меня был Хосок, но позже я заметил, что он присоединился к ним, и они втроем стали проводить все выходные дни, позабыв обо мне. Я снова выступал в роли улыбающегося слушателя, вешаясь в душе с регулярной периодичностью.

Как-то раз, когда мы возвращались с университета домой, я шел сзади и заметил, как идущие передо мной Чимин и Чонгук переглянулись, громко хохотнув, и первый передал второму жвачку без рук. Именно в те секунды что-то сильно-сильно кольнуло меня в самое сердце. Тогда я познакомился с тяжелой, жрущей изнутри ревностью.

— Да ладно тебе, не переживай. Просто у них больше общих тем, они крепко связаны, — сказал мне Хосок после пары, когда Чонгук и Чимин проигнорировали мою просьбу сесть ко мне. Они словно не заметили меня, прошли на ряд выше, а на перерыве быстро убежали куда-то. Хосок заметил мой поникший вид и, обнимая за плечо, старался приободрить. — Эй, ты реально из-за этого грустишь? Прекрати!

— Зачем тогда со мной вообще общаться? Создается впечатление, что меня никто не замечает, — набросив рюкзак на плечо, я надел солнцезащитные очки, чтобы никто не видел моих позорно-печальных глаз, и побрел по коридору в сторону выхода, не замечая никого на своем пути.

Чем больше они проводили времени втроем, тем сильнее я отдалялся от них. С наступлением лета наше общение практически прекратилось. Я изредка списывался с Хосоком, и случайно просочилась информация, что они с Чимином поехали отдыхать. В тот момент я подумал: а почему они не взяли Чонгука? И лишь спустя два года узнал, что они попросту ему ничего не сказали и молча уехали.

Я был рад наступлению лета, ведь мне не приходилось видеть Чонгука, и мои чувства к нему стали гораздо тише. Моя младшая сестренка захотела уехать в наш загородный дом, и я не смог отказать, поэтому большую часть каникул я провел в ее компании наедине с природой. Становилось все спокойнее, но лето не могло тянуться вечно... Наступила осень, и мы снова все встретились.

Моя уверенность в том, что ничего не изменилось, подломилась, когда однажды вечером на квартире Чимина я заметил, как Хосок с нескрываемым трепетом обнимает Чонгука, а тот улыбается и жмется к нему. И на сей раз ревность взыграла во мне со страшной силой. Я привык к тому, что Чонгук и Чимин близкие, можно сказать, лучшие друзья, но увидеть его в такой нежности с Хосоком... Я был сломлен как никогда.

Мне не свойственно кричать о своих внутренних переживаниях, о своих чувствах, но и держать в себе весь этот груз я тоже не мог. Не робот же я, в конце концов. Требовалась разрядка, и я позвонил старому, близкому другу, с которым мы были знакомы еще со школы.

— Тэхен, старина, как я рад тебя видеть! — Намджун крепко обнял меня, когда мы встретились в кафе. — А ты все не меняешься, такой же парень-улыбака!

— Мне нужна твоя помощь, хен... Я захотел увидеть тебя не просто так.

И я излил ему всю свою вязкую, пыльную, почерневшую душу. Я рассказал Намджуну о парне по имени Чонгук. Я рассказал ему о Чонгуке, который плотно засел в моем сердце и не желал покидать его пределы. Я даже ляпнул, что не совсем уверен, полностью ли мои чувства дружеские, ведь нельзя так сильно ревновать обычного друга. Да, я был влюблен в Чонгука так, как люди влюбляются в произведения искусства, в знаменитостей, в книги или фильмы. Намджун внимательно слушал меня, не перебивал и проявлял искреннее сочувствие одним лишь взглядом. Когда я закончил свою пламенную речь, высказал все, что накипело, он поначалу молчал, переваривая мои слова, и задумчиво смотрел на свои пальцы. Я же боялся нарушить тишину и даже дышал через раз.

— У тебя нормальная человеческая жажда в нежности, любви. Тебе не хватает этого, Тэхен, ведь твои предыдущие друзья не смогли тебе дать всего этого в должном объеме. Ты видишь в Чонгуке родственную душу и невольно тянешься к ней, но это не значит, что ты влюблен в него или еще что-то... Чонгук проявляет к тебе доброту, и это подкупает тебя. Как я понял из твоего рассказа, он солнечный мальчик, грубо говоря, а такие люди всегда обладают крупной силой притяжения, — Намджун говорил спокойным, уверенным голосом психолога, но я так и не дослушал его до конца, ведь он не смог понять всей глубины моих чувств...

Я вернулся домой в отвратительном настроении, закрылся в ванной и просидел на полу около часа. Мне было настолько паршиво, что я чуть не расплакался, но взял себя в руки и напомнил себе, что я мужчина и не должен вести себя как глупая девчонка. Надо было срочно завязывать с этим...

Ближе к экзаменам Чимин предложил собраться у него и подготовиться, но Чонгук и Хосок отказались. Я же принял предложение и поехал к другу на выходные. Первую половину дня мы изучали формулы, запоминали теорию, решали примеры, но ближе к вечеру отложили учебники и принялись за алкоголь. Мне не нужно много, чтобы дойти до кондиции, и спустя четыре рюмки я был уже готов расплыться в туман. Я смотрел на Чимина, слушал его рассказы о вечеринках, на которых он бывал, и невольно засматривался на его губы. Алкоголь подействовал не в том направлении, принуждая меня видеть в Чимине не просто друга, а парня, с которым можно весело провести ночку, но я вовремя отлучился в ванную, чтобы холодной водой привести себя в порядок. Слава Богу, что это было глупое, опрометчивое наваждение, которое мне удалось побороть.

— А знаешь, что было прошлым летом? — спросил Чимин, пьяно улыбаясь.

Мы сидели на полу в гостиной и смотрели какие-то идиотские корейские шоу, в которых я не видел никакого смысла. На его вопрос я поднял брови и в ожидании склонил голову.

— Мы с Гуком поцеловались, — он громко засмеялся, но покраснел прямо на моих глазах.

Я был слишком пьян, чтобы как-то реагировать, но странно, что ревность даже не ущипнула меня. Я спокойно кивнул и криво улыбнулся, заливая в себя еще немного спиртного. Спустя час меня потянуло в сон, и я вырубился прямо на полу.

Все кардинально поменялось: теперь я проводил больше времени с Чимином; Чонгук же привязался к Хосоку. Эти двое были неразлучны, изводя меня с каждым разом все сильнее. Я не мог ни смотреть на них, ни слушать, как они развлекались, ни узнавать, что они куда-то поехали вдвоем. Они даже стали в университет приезжать раньше.

Никто не догадывался о моих чувствах. Я улыбался, разбрасывался шутками, веселил и себя, и парней, но приезжая домой, я снимал маску с лица и превращался в унылого, посеревшего человека, который страдал по другу, который даже не знал его настоящего...

Между нами с Чонгуком было много общего, но знал об этом только я, ведь я много следил за ним и наблюдал, когда же он не замечал меня и обменивался любезностями с Хосоком. Не могу сказать, что с Чимином мне было плохо, но временами он бывал слишком груб по отношению ко мне и даже не думал извиняться. Однажды я не выдержал и высказал ему все прямо в лицо. Чимин расковырял обиду, и вновь я не услышал от него банального «извини». Хосок и Чонгук заметили нашу ссору и встали на мою сторону, так как прекрасно знали, каким бывает наш общий друг. Это объединило нас троих, но не меня с Чонгуком. Он все так же стремился к общению с Хосоком, отводя меня в непроглядную тень.

Лелея в себе надежды, грея себя мыслями о том, что когда-нибудь Чонгук станет моим лучшим другом, что мне не придется делить его с кем-то еще, я продолжал жить в нашем мирке, состоящем из трех парней. В глубине души я ненавидел Хосока по понятным причинам и сильно ругал себя за это, ведь какое право я имел на столь яростные чувства? Мне никто ничего не был должен, они сами так решили — дружить и быть более близкими. Значит, их что-то сильно связывало. Значит, так и должно было быть. Значит, я слишком многого хотел.

Бывали дни, когда я по ночам буквально за голову хватался и не мог спать. Мысли о Чонгуке копошились в моей голове и скребли мозг ржавыми гвоздями. Если бы я только мог избавиться от столь отвратительных ощущений... Мне хотелось повеситься и больше не мучиться. Я осознавал, насколько ничтожно мое положение, что я веду себя непростительно глупо, но что я мог поделать, если сердце отбивало ритм чечетки, а душа разрывалась на крупные куски? Чонгук никогда не станет моим... лучшим другом.

Отношения с Чимином ухудшались с каждым месяцем. Мы почти не виделись, избегали друг друга в университете, но я был спокоен за него, ведь он обрел нового друга в лице парня по имени Юнги. Это был такой же милый и спокойный, как Чонгук, парень, живущий в своем мире и не делающий никому зла. Он улыбался, частенько копошился в телефоне и радовал своим обществом Чимина. Все-таки было бы обидно, если бы он остался совсем один.

Собираясь втроем с Хосоком и Чонгуком, я старался не демонстрировать своих чувств ко второму и уделял внимание обоим парням, но как же мне хотелось подольше обнимать Чонгука, быть ближе именно к нему: сидеть рядом с ним, идти возле него, разговаривать с ним и смотреть только на него. Для меня он был целью, достигнуть которую я никак не мог. Я ощущал всю комичность ситуации: Чонгук выступал в роли девицы, и за эту девицу воевали два парня — я и Хосок. Только вот Хосок получил ее без особого труда, а я стойко, молча получал глубокие раны и продолжал бороться, но мою борьбу никто не замечал.

И я уже начал свыкаться с мыслью, что мне никогда не стать близким другом для Чонгука, даже привык к роли второго плана, но в один вечер все перевернулось с ног на голову...

У Чимина наступил день рождения. Мы не могли не поздравить его, хоть наша дружба уже давно трещала по швам. Щедро одарив нашего друга теплыми пожеланиями и подарками, мы и не рассчитывали, что он пригласит нас, но поступило интересное предложение в приятный пятничный вечер посидеть в баре. Конечно же все согласились.

Чонгук и Хосок подъехали вместе, чему я даже не удивился, я прибыл в любимой компании себя и наушников, а Чимин и Юнги уже ждали нас за столиком. Никто даже не пытался накалить ситуацию и начать выяснять отношения. Все вели себя максимально дружелюбно и весело. Мы с Хосоком и Чимином устроили марафон глупых, но смешных шуток, Чонгук и Юнги поддерживали нас и позволяли иногда более серьезным разговорам заводиться между нами. Я хоть и вел себя естественно, контролируя все свои позывы, но когда Хосок обнимал Чонгука и вплотную притягивал его к себе, мое сердце загоралось адским пламенем, и я пытался затушить его алкоголем, позабыв о том, что спиртное лишь усиливает пожар.

В один момент я не выдержал: схватив кожанку, я зажал между зубами сигарету и выскочил из-за стола.

— Тэ, ты куда? — крикнул Хосок, перекладывая руку на ногу Чонгука.

Я хотел было злобно прошипеть, что сбегаю подальше от них и их нежностей, но взял себя в руки и с улыбкой на лице ответил, что просто хочу покурить. Кажется, один лишь Юнги заметил ложь в моих глазах и отчего-то потупил взгляд. Я надеялся, что он не раскусил меня, но как выяснилось позже, он уже давно, как человек глубоко мыслящий и хорошо подмечающий детали, понял меня и изучил как таблицу умножения.

Выйдя на улицу, я обнаружил, к своему несчастью, что идет дождь. Мокнуть под ледяными каплями мне не хотелось, но возвращаться обратно не хотелось еще больше. Дрожащими от ревности холода руками я кое-как поднес зажигалку с сигарете и глубоко затянулся — так, что в горле запершило и захотелось закашлять. Сизое, густое облако дыма вырвалось из меня наружу, когда я с облегчением закрыл глаза. Пусть хотя бы дождь остудит мой сумасшедший пыл.

— Ну а теперь рассказывай, — дверь хлопнула — ко мне присоединился Чонгук. Он встал рядом и тоже заркурил. — Что случилось?

«Ты случился, мой дорогой друг», — хотел я сказать, но вместо этого грустно улыбнулся, затягиваясь и глядя на подошедшего ко мне человека, которого я любил всей душой.

— Если бы я сам понимал, что случилось, было бы куда проще, — я не надеялся получить ответ, ведь Чонгук был любителем помолчать, и я его в этом никогда не винил. Мне пришлось продолжить монолог, ведь он выжидающе смотрел в мою сторону, пока я нервно курил и дымился под дождем. — Понимаешь... Блять, это слишком сложно... Я не могу выразить все свои мысли и чувствую себя глупой собачонкой. Мне очень, очень больно, и болит прямо здесь.

Я приложил ладонь к груди, ближе к священной левой стороне, и бегло глянул на Чонгука, который проследил за моим жестом и после сосредоточился на моих блестящих глазах. Нет, не слезы, просто волнение.

— Я не знаю, что со мной творится. Каждый день я умираю и воскресаю на следующее утро вновь. Стоит мне увидеть тебя рядом с Хосоком, как у меня внутри все сжимается в тугой узел, — я побоялся посмотреть на Чонгука и трусливо опустил глаза, наблюдая за тем, как капли стекают по моим любимым ботинкам «Dr. Martens». — Это чертово чувство заебало меня. Я устал и больше не могу так жить. Мне очень хочется быть твоим единственным и лучшим другом, но я требую слишком многого. Прости мне эту слабость, я должен был держать рот на замке, но я больше не могу терпеть. Чонгук, я...

Чонгук прервал поток моей пылкой, неловкой речи: выбросив свою сигарету, он сократил расстояние между нами и крепко обнял меня. Я растерялся и не знал, как реагировать, но инстинкты взяли бразды правления в свои руки, и я ответил ему взаимностью. Как же было приятно обнимать его и прижимать к себе... Я, как ребенок, уткнулся лицом в его шею и перестал замечать, что мы стоим и мокнем под дождем, ибо я уже давно находился не на улице возле бара, а где-то в самом центре Рая.

— Глупый мальчишка, — хмыкнул Чонгук, притягивая меня к себе еще плотнее. Я поддавался ему как тряпичная кукла, — почему ты раньше не сказал? Я ведь знал, я чувствовал, что мы должны стать ближе. Мне так неудобно перед тобой, я чувствую себя ужасно. Чимин и Хосок... Все это не то. Они не такие, как мы с тобой, верно? Я знаю, ты понимаешь, о чем я толкую. Не хочу показаться бумерангом, ведь я сначала был с одним, потом с другим, но откуда я мог знать о твоих чувствах? Ты вел себя сдержанно, отстраненно и не намекал мне на то, чего хочешь на самом деле. Если бы я только увидел хоть малейший проблеск света...

— Я не мог, Чонгук. Меня всегда страшит проявление истинных чувств, потому что я боюсь быть отвергнутым. Я видел, что тебе хорошо и без меня, зачем я буду вмешиваться? Мне не хотелось быть навязчивым... Но я сильно страдал, сгорая от желания сделать тебя только своим, — чуть отстранившись от Чонгука, я продолжил его обнимать, глядя при этом ему прямо в глаза, которые не лгали. — Я вижу в тебе родную душу, родную кровь. Меня еще никогда так прежде не тянуло к человеку. Знаю, я не должен так себя вести, но я устал бороться с самим собой.

— Теперь все будет по-другому, — Чонгук постарался улыбнуться, смахнув с лица прилипшую мокрую челку. — Думаешь, я просто так вышел сюда к тебе? Нет, Тэхен, я что-то почувствовал. И это что-то...

Из-за внезапного страха я не дал ему договорить и снова обнял его так крепко, как всегда хотел. Мы продолжали стоять в таком положении до того времени, пока не поняли, что промокли до нитки и пора бы возвращаться обратно.

Теперь все будет по-другому.