Любовь бывает зла, полюбишь и меня

Часть 29

  Очередной окурок выпал из пепельницы, и звук затушенной сигареты возобновил бег времени в комнате, где неподвижно сидели Джи Ен и Сын Хен. Последний уже начал выходить из себя и собирался покинуть упертого лидера, что даже после заявления о госпитализации Лин продолжал сидеть на полу, выкуривая сигарету за сигаретой.

- На сколько серьезна болезнь?- наконец прервал звенящую тишину Квон, подняв глаза на уже вставшего с места Сын Хена.

- Ты заговорил,- констатировал этот факт Чхве и внимательно посмотрел на друга.- Опухоль головного мозга, как думаешь, насколько это серьезно?- он устало потер лоб и вымученно посмотрел на Квона.

Сейчас в глазах Сын Хена отразились все бессонные ночи, что он провел возле ничего неподозревающей Лин, все те попытки донести до лидера, что они только друзья и никакой измены не было, даже попытки нарушить данное Лин обещание о неразглашении.

В момент осознания, как в фильме с замедленной съемкой, маленький, только их с Лин мирок, что Квон берег в глубине сердца, треснул, как первый лед под натиском неудержимого потока. Мелкие трещинки начали связывать все воедино: внезапную дурноту, смену настроения, болезненный вид и такое сильное похудение, бледность. Лицо Лин, возникшее в сознании Джи Ена, потускневшие глаза и мимолетный огонек, где-то в глубине особенно черных глаз при встрече на свадьбе. Все просто кричало о том, что Лин, его Са Лин, была действительно больна, как она и рассказала. Но ревность - то чувство, что Квон особо никогда и не испытывал, просто затмила взор сердца, что рвалось ночами в уютную комнату, где лунными ночами не спала одна девушка, рисующая по эксклюзивному разрешению портрет Квон Джи Ена.

Сын Хен постоял несколько минут, разглядывая потрясенное лицо друга и, вздохнув, вырвал лист из висящего на стене ежедневника, написав что-то аккуратным почерком, он вложил его в раскрытую ладонь Джи Ена и поспешил прочь. Время поджимало, ведь Чхве уже ожидали на другом конце города для съемок для глянцевого журнала, но Джи Ен не подавал признаков какой-либо мозговой активности, пока дверь не захлопнулась, и парень не остался наедине со своими мыслями.

«Она лежит в 11 палате. Я не сказал, куда собираюсь, поэтому ничему не удивляйся. Она ждет, правда. Все еще твой друг Сын Хен.»

Записка была короткой, но название больницы яркой вспышкой негатива пленки въелась в память. Квон понял, что стоит около своей машины и сжимает в руках ключи, только через несколько минут. Его разрывало на части. Чувства смешались: вины, обиды, желание увидеть родное лицо и щемящее чувство любви, подгоняющее пресловутый комок в горле все выше и выше.

Этот брелок, на котором теперь красуются ключи от машины и общежития, Лин подарила Джи Ену вместе с ключами от своего «замка», как она называла отчий дом. Если подумать, то она всегда ждала этого упертого до безобразия лидера своего сердца. Ждала, даже когда он не приходил или, не дождавшись, ложилась спать. Но работа с головой закрутила Квона в кутерьме не сделанных проектов, недописанных песен и прочих рабочих моментов, заставив забыться, отречься от всего, что происходило вокруг.

Теперь же такой девчачий брелок-фея, смущающий первое время, сильно жег ладонь, заставляя чертов комок в горле встать еще выше, словно это сердце хотело сбежать подальше от слепого хозяина.


Лин сидела в кресле, разглядывая синее небо. На улице был ветер, поэтому ее не выпустили, опасаясь осложнений, но это не мешало девушке приоткрыть окно и наблюдать, как порывы ветра теребят ветки раскидистых деревьев, время от времени врываясь в палату и играя с ее волосами. Лин пальцами повторяла монотонные движения, стараясь запомнить как можно лучше одно лицо, лицо, которое она хотела увидеть больше всего на свете еще хотя бы разочек, но боялась. Она боялась, что сорвется и сломается, боялась больше всего на свете увидеть боль от безысходности в родных глазах, но записка Сын Хена давала понять, что эта встреча неизбежна.

Лин напевала себе под нос песню, заевшую в голове, как старая пластинка, когда ее плеча кто-то очень легко коснулся. Она непроизвольно вздрогнула, но почувствовав до боли знакомый аромат парфюма, перемешанного с запахом сигарет, лишь сильнее зажмурила глаза, молясь, чтобы все оказалось сном, не более. Но пальцы не собирались отпускать хрупкое плечо и скользнули ниже, приоткрыв часть татуировки, спрятанной под больничной одеждой.

- Ты пришел,- выдохнула тень. Человеком, сидящее полупрозрачное существо перед собой, Квон не мог назвать. Это была тень, отдаленно напоминающая девушку, что он любил, даже после всего; девушку, ради счастья которой он хотел отказаться от своих чувств и попробовать все забыть. Но теперь Джи Ен стоял в ее палате и наблюдал, как бледное лицо озаряется каким-то неземным светом, а в глазах, где-то глубоко, почти на самом дне, вспыхнул знакомый огонек.

- Как ты?- Лин улыбнулась, и Джи Ен понял, что спросил то же, что и она в прошлую их встречу.

- Все хорошо,- она аккуратно натянула кофту на заостренное плечо и посмотрела в окно.

- Почему ты ничего не сказала?- ответом была только тишина, и Квон упал на колени перед девушкой, что бойцовской хваткой держала его сердце.- Почему ты молчишь? Я столько всего передумал, столько наговорил тебе! А ты даже не оправдывалась!

- Ты не стал бы меня слушать,- спокойно ответила Лин, не отрывая взгляда от пробегающих мимо облаков,- я слишком хорошо тебя знаю.

- Ты должна была заставить меня выслушать!- не унимался Квон, теребя руки девушки в своих ладонях.

- Я больна! Ты хочешь мучиться со мной?! Я не хочу видеть, как ты страдаешь рядом от безысходности!- прикрикивая, насколько позволяли силы, Лин смахнула слезу.- У тебя должно быть будущее, а я не смогу тебе его дать, оставь меня,- она стирала тыльной стороной ладони мокрые дорожки, потупив взгляд и рассматривая свои влажные руки.

- Нет! Я, же люблю тебя! Ты не хотела сначала спросить меня, чего я хочу? Неужели ты так просто сдалась?- Джи Ен поднял за подбородок лицо Лин, призывая посмотреть на себя.- Пойми, мне нужна ты, я говорил, что мы справимся со всем.

Лин уставилась на Квона, рассматривая небольшую капельку, стекающую из уголка глаза. Она нерешительно подняла руку и пальцем поймала слезинку, и, поднеся ее к губам, поцеловала.

Квон хотел впиться в ее губы со всей силой, страстью, впитать в себя все страдания и печали Лин, хотел надышаться за все проведенные врозь ночи, но она казалась такой хрупкой и нереальной, что только легкое прикосновение к смоченным слезой губам – все, что позволил себе Джи Ен.

- Ты говоришь как Чжин Хек,- девушка слегка улыбнулась, когда Джи Ен отстранился от ее лица, подарив легкий поцелуй.

- Не прогоняй меня больше,- он уткнулся в колени Лин, шмыгнув носом,- не ври мне больше, не говори, что любишь другого и прочее. Если захочешь, чтобы я ушел – просто попроси.

Ее худые колени дрогнули, когда Джи Ен произнес это, а пальцы перестали заботливо перебирать волосы, но Лин кивнула, решив больше не искушать судьбу, ведь впереди ожидалась операция – самое страшное.



Джи Ен смотрел вслед удаляющейся фигуре девушки, что задорно смеялась, передразнивая Сын Хена. Прошло чуть больше года со дня операции, и Лин чувствовала себя гораздо лучше: головные боли и тошнота практически сошли на нет, кошмары перестали сниться, и жизнь потихоньку пыталась вернуться в свое русло.

Операция прошла успешно, но этот доктор, откровенно говоря, очень бесил Джи Ена. Он всячески шутил с Лин, подбадривал и иногда не пускал к ней, чем несказанно радовал чувство ревности Квона и раздражал одновременно. А когда Лин долго отходила от наркоза, то уже Джи Ен нуждался в помощи специалиста: Квон практически волосы рвал на себе и метал по палате, грозясь убить хирурга, если Лин не придет в себя через час, как утверждал Чжин Хек. Тогда просто было везением, что прогноз доктора сбылся чуть раньше, и обошлось без жертв, но Джи Ен боялся отпустить руку Лин, опасаясь, что она опять «уснет».

Пусть теперь необходимо было ходить на ежемесячные обследования, наблюдаться у врача, что стал неплохим товарищем Джи Ену после всего, что Чжин Хек выслушал о себе во время попойки по поводу выписки Лин, и соблюдать диету, но Лин уже была счастлива, что просто жива и практически здорова, а рядом продолжали находиться родные люди.

- Эй, Сын Хен-оппа!- крикнула Лин, дразня идущего сзади Квона – он все так же бесился, что она до сих пор не называет его «оппа».- Оппа!- громче крикнула девушка, сложив руки, как рупор.- Я хочу мороженого!

- Эй, несносная несушка!- слишком быстро возникший рядом Джи Ен, подхватил Лин на руки и закружил, заливисто смеясь.- Ты кого там оппа называешь? Совсем жить надоело? А как же я?

- Ты – павлин напыщенный, а ну отпусти меня уже!- смеясь в унисон с Квоном, Лин вдруг прикрыла рукой рот.- Меня тошнит, отпусти уже.

Джи Ен поставил на землю девушку и недоуменно посмотрел в карие глаза: он ведь не так сильно кружил. Лин лишь загадочно улыбнулась.

- Как ты меня назвала?

- Павлин,- она взвизгнула, когда Джи Ен попытался ее схватить за бока,- Сын Хен-оппа! Спаси, наш аппа меня мучает!

Джи Ен так и замер. «Может, послышалось? Нет, она точно сказала это»,- пронеслось в голове у Квона. Он медленно подошел к улыбающейся Лин. На горизонте уже маячил «спаситель» Сын Хен, но Джи Ен не отрывал взгляда от счастливых глаз своей девушки.

- Что ты сказала? Аппа?- Лин кивнула и оказалась опять на руках у молодого человека.- Ты серьезно? Я люблю тебя!

- Рассказала?- неожиданно нагрянувший Сын Хен прервал идиллию и лукаво посмотрел на друга.

- Вы издеваетесь?- Квон вымученно перевел взгляд с Лин на Чхве и обратно.- Я опять не первый? А ну вернись! Мошенник!- Джи Ен, оставив хохочущую Лин, унесся за длинноногим Сын Хеном, грозясь поколотить его за очередное сокрытие информации.

А Лин лишь мерно шагала по парку, наблюдая, как два молодых человека носятся с громкими криками по поляне, благодаря всех богов, что знала, за все испытания, ведь теперь она была действительно счастлива. Новая история павлина и несушки только начинается.