Зачетный профессор

Урок девятый: Слово не воробей - борозды не испортит

- Алло?
- Я не отвлекаю? Высчитывал, как мог, самое подходящее время для звонка, – прокомментировал Тимур, пытаясь отключить в себе привычку умасливать своим голосом. Нужно говорить, как обычно, иначе эта университетская штучка зацепится за что-то вновь подозрительное. Главное не только стараться не выходить из амплуа добряка, но и душой не кривить. На это видно у женщин чуйка, покуда они не влюблены ещё, это потом – всё божья роса, а пока обман требуется тоньше, прозрачнее, незаметнее.
- Тебе удалось угадать, у меня перерыв на чай, – остановила Ника пирожное с кремом по пути в рот. На зависть всем знакомым своего пола, она смолоду ела сладости сколько угодно, и нигде не откладывалось. Вообще нигде не на радость ей самой.
- Приятного аппетита, - пожелал Баскаев, сидя в гримерной перед съемками. Едва выкроил минуту для звонка, но всё-таки не забыл о нем. Благодаря напоминанию, которое запикало у него в мобильном и выдало «позвонить доценту, пока не поздно!». Ну просто "Джентльмены удачи" какие-то. Эта формулировка вызывала у него смех, но он специально так и записал. – Как насчет поужинать завтра?
- Несомненно, не только завтра, но и каждый день. Я каждый день ужинаю, - улыбалась женщина. Хорошее настроение? Тимур откинулся поудобнее и покрутился в кресле на одной ножке. Надо поесть больше шоколада, чтобы мозги соображали и выдавали ответы на её остроты быстрее.
- Я имел в виду вместе. Не против?
- Завтра не могу, что если послезавтра? – подкорректировала планы Ника.
- Послезавтра у меня спектакль, я никак не могу тоже, – вздохнул Тимур. Это была правда. Не явиться на открытие сезона он не мог, а перенести его и подавно. Всё-таки он лишь одна сотая, как минимум, часть, нужная для представления, ради него одного никто и не почешется. Вычтут из гонорара и поделом. Или из театра выкинут. – А ты не можешь изменить свои завтрашние дела?
- У меня симпозиум, я тоже никак не могу, – отрезала Ника таким тоном, что стало ясно: торговля неуместна.
- Симпозиум? И что вы на нем делаете? – игриво поинтересовался Тимур, запоздало осадив себя. Опять проснулся ловелас-флиртун, обольстительный и непредсказуемый – для других, но не для исследователя поведения человечества и его взаимодействующих основ. Черт возьми, а эта наука не так уж и бесполезна, видимо!
- По замыслу: с умными лицами слушаем докладчиков, записываем понравившиеся формулировки, выделяем проблемные места, задаём вопросы, отвечаем, упражняемся в ораторском искусстве и пытаемся заработать почтение коллег в мудреных дебатах, несём свет людям, порой делая внезапные открытия; по факту: прожигаем время в попытках выстроить карьеру и заткнуть всех за пояс, блеснув скорее не умом, а наиболее удачно подобранным текстом. И калякаем на полях от скуки карикатуры на самых старых профессоров, которых мечтаем отправить на пенсию, чтобы занять их место. В общем, ни за что не променяю эту захватывающую авантюру на какой-то там ужин.
- Да уж, пожалуй, я и сам жажду побывать на таком симпозиуме, - хохотнул Баскаев. Каждый из них в актёрском агентстве, наверное, тоже мечтает однажды стать директором своего агентства, режиссёром или продюсером, и степени и звания – заманчивая перспектива во всех областях науки и искусства. Шоу-бизнес – осиное гнездо, и он не догадывался, что в пыльных кабинетах книжников случается такая же конкурентная борьба, борьба за власть, влияние и популярность. – Так, ты тоже пилишь под кем-то стул, или со стороны глумишься над карьеристами?
- Нет, что ты, я сама ещё та карьеристка! Я же пишу докторскую... я не лишена амбиций, – не стала скрывать Ника. Избавленная от кокетства годами кропотливого умственного труда, она обладала в своём бальзаковском возрасте той особенностью вести беседу, когда правда и честные заявления притягивают больше, чем полу-таинственность, флер загадочности и увиливание от прямых ответов.
- Докторскую? – Тимур чуть не присвистнул. Да там совсем всё глухо! Ей ещё не хватало докторской, и тогда точно пиши - пропало. Искусственный разум и самая модернизированная операционка и то не выдержат баталии на любовном фронте с этим Эйнштейном в юбке. Нет, узких, немножечко расклешенных к низу синих брюках. – А на какую она тему, если не секрет?
- Ты будешь смеяться, - предупредила Ника, столкнувшаяся уже не раз в своих кругах с реакционностью на её горделивую замашку недопонятой Немезиды.
- Только если по-доброму или от несмышлености, - пообещал Тимур. Женщина прочистила горло и произнесла на память, будто прочла с почетной грамоты на площади:
- Патриархальная система нравственности в условиях деморализованного общества, - как и подозревал, молодой человек ничего не понял, смутно уловив очертания слов и ещё смутнее – их значение.
- Хм... - подал он знак, что здесь. Засмеялась вместо него Ника.
- На самом деле там всё просто, только в силу нужды – всё-таки наука и докторская – заковыристыми терминами.
- Так и, если совсем просто, о чем речь?
- Совсем просто? – женщина выправила осанку, хотя на неё не смотрел никто, кроме методистки за соседним столом, да и та поглядывала изредка. Как же она любила щеголять тем, в чем была по-настоящему спецом! – Я пишу о том, что при моральном упадке, после прошедшей, как песчаная буря, сексуальной революции, эмансипации и отмены грамотной цензуры, одним из уничтожающих нравственность факторов является доминирование патриархальной системы при её несовершенстве.
- Ты выступаешь за равноправие? – попытался понять Тимур.
- Не совсем, даже скорее против, – Вероника отпила чай, фокусируясь на проблематике вопроса, – я ставлю акцент именно на несовершенстве системы, где нравственность мужчины отличается по своим законам от нравственности женской. Я хочу сказать... возьмём честь. Для девушек это всегда была невинность, а для мужчины – сексуальные подвиги. В итоге, когда феминизм выбил равные права, отношение мужчин к себе, как к тем, кому больше позволено, разрушающе действует на психологию женщин. Они хотят того же самого. В то время как, если бы мужчины требовали и от себя чистоты, то получили бы то же самое и от девушек. Но и тут есть другая сторона. Мужчины потеряли ценностные ориентиры к характеристикам при поиске партнерши. Они перестали быть силой, умом и мужеством, глядя на которые женщинам раньше невольно хотелось слушаться и соответствовать... - замечая, что её понесло, Ника остановилась, – прости, это всё слишком путано и в моей работе на данный момент около ста двадцати страниц, а она лишь на середине. Вот так по телефону невозможно объяснить и пересказать.
- К тому же, тебе нужно отдыхать от этого всего, хотя бы в моей компании, – посоветовал Тимур. Под отдыхом с женщиной он всегда подразумевал: вино, кровать, секс. Но сейчас говорил Нике именно о том, что ей следовало бы потушить свою свечку, горящую пламенем всезнайства, и снизойти до более низменного, чтобы исходя из этого положения, на ярус пониже, перейти к вещам ещё низменнее. Учитывая нераскрытый пока до конца сексуальный потенциал Вероники, для начала где-то так до минус второго-третьего этажа. Ах нет, она же только что болтала что-то о нравственности! Эта актуальная задача явно её тяготит. Тогда пока минус первый, как максимум.
- Да, отдыхать нужно, так что давай о приятном, – слицемерила Ника несильно. Её работа для неё и так была приятнейшей вещью, так что признать её менее увлекательной по сравнению с чем-то, она могла лишь в угоду собеседнику.
- А что для тебя приятное? – ухватился наивно за закинутую удочку Тимур.
- А разве это может быть что-то особенное? По-моему, большинству людей приятно одно и то же. У нас у всех одинаковые рецепторы и одинаковые органы чувств... А-а! – не то крикнула, не то простонала Ника так, будто испытала внезапный и короткий оргазм. Тимур округлил глаза, поозиравшись вокруг так, будто это он всадил кому-то и был застигнут за этим делом.
- Что случилось?!
- Прости, я случайно пролила кипяток из чашки себе на ногу, - запыхтела Ника, словно приняв невообразимую позу.
- Что ты делаешь?
- Оттираю пятно с брюк, что же ещё? – учащенное дыхание сопроводилось ещё одним тихим стоном. Печали над порчей одежды, надо полагать. Баскаев задвигался в кресле. Эти странные звуки рисовали не деканат и офисную обстановку, а уютно-порочную затемненную спальню и влажную женщину, выходящую из душа. Перед глазами стояла даже не Ника, а относительно-абстрактный, как на картине Дали «Содомское самоудовлетворение невинной девы», образ эротического объекта. – А о чем ты подумал?
- Мне кажется, ты догадываешься, о чем, – Тимур встал и отошел в угол, где его не слышали бы координаторы, менеджеры и визажисты.
- О сексе? – заговорщически прошептала Ника. Ей тоже было не сподручно произносить такие слова.
- О нем самом, – правда сегодня так и текла, без преград, из молодого мужчины. Пока всё совпадало с планами. Минимум лжи, побольше откровений и откровенности.
- О, поверь, во время него я издаю совершенно другие звуки, – раздался голос Вероники, прикрытый ладошкой и ею же направленный в микрофон мобильника, так что тональность была такая же, как у девчонки, доверяющей тайну подруге под одеялом. Тимур закусил губу.
- Вот как? И какие же?
- Но я же не могу продемонстрировать их сейчас! – горячо заверила Ника.
- Перезвонить ближе к ночи? – язык парня прошелся по губам.
- Я же говорила, что живу с родителями. Я не могу устроить дома концерт, – тембр женщины вибрировал, как струна плачущей скрипки. Ага, она определенно хочет этот концерт устроить! Тимур взбудоражено прикинул, как бы уже им обустроить это взаимное удовольствие. К черту джентльменство – она первая начинает!
- А не дома?..
- А какие есть предложения? Мы же и с ужином не разобрались...
- На неделе обязательно выгадаем удобный нам обоим вечер, хорошо?
- Непременно, – согласилась Ника, – звони.
- А я заеду, - расхрабрился Баскаев.
- А я даже выйду.
- А я буду ждать.
- А я не задержусь, – многообещающе, нетерпеливо и неприкрыто выдала Ника порцию страстного вожделения из закромов. Попрощавшись, Тимур полез в записную книжку, чтобы передвинуть какой-нибудь свободный вечер поближе, заодно набирая телефон одного роскошного гостиничного ресторана, чтобы забронировать столик.