Tear in my heart

1; joshua

Спасибо огромное -aesthetica за помощь ❤️❤️❤️

Впалые щеки, бледная кожа, густые, ровные брови и отвратительные кудряшки ярко-коричневого цвета — все, что видела в себе девушка, смотря на себя в зеркало только проснувшись. Душ, теплые струинки стекают по ее телу, а на пол падают маленькие капли алой крови. Несколько капель крови разбились о кафельный пол ванны, а затем растеклись по нему. Ручейки крови красиво обвивали тонкое запястье девушки, сливаясь в один большой ручей, а затем «встречались» на локте, собираясь упасть. Губы девчушки быстро двигались, как будто она читала молитву в пустой церкви, находящейся на окраине городка. Щеки были красными и мокрыми из-за горячих слез, которые несколько минут текли единым потоком; некоторые слезинки падали на кафельный пол, а некоторые добирались до шеи, делая ее чуть мокрой и липкой. Тихие всхлипы отдавались в этом полупустом и холодном помещении. Она подняла взгляд, чтобы посмотреть в каком состоянии находится ее лицо, но, к сожалению, ничего нового и утешающего девушка в зеркале не увидела: пару царапин на скулах, что затянуться еще не скоро, искусанные пухлые губы и стеклянные глаза, в которых застыло отчаяние.
Она бросает лезвие на пол и выходит из душа, обернутая в голубое полотенце.

Приятная на ощупь ткань черных гольфов касается ее чувствительной кожи. На разбитых коленях синяки, но, на удачу, строгая школьная форма, чьей неотъемлемой частью являлись гольфы выше колен, скрывала эти абсурдные детали. Белая рубашка аккуратно облегает ее талию. 
На коже по всему ее телу не мало отметин: то синяки, то ссадины, порезы, раны. Она, буквально, состоит из них. Это ее часть, без который она не она. Это вошло в привычку: прятать то, что делают одноклассники, оставаясь безнаказанными.

Тихие шаги раздаются по школьному коридору, но теряются в гуле окружающих. Вокруг нее все что-то обсуждают, собираются в кучки, смеются, возмущаются. Она остается незамеченной только сейчас, пока коридор полон подростков, а потом, ближе к середине дня, это снова случится. Уже как на повторе, снова и снова, безоговорочно. Всегда так же, всегда больно. Может, ее изобьют в подсобке, что у спорт-зала, может, оставят задыхаться в агонии в школьном туалете. Не важно, на самом деле. Уже давно не важно.

Мариссе семнадцать. Мариссе семнадцать и она думает, что она такая же как все, только в разы хуже. Посредственность, серость, что каждый день встречается прохожим и, в частности, ей. Она такая же серая как асфальт под ногами случайных прохожих, такая же серая как их ежедневные костюмы, в спешке поглаженные перед работой или вычищенные круглосуточной химчисткой на углу улицы, такая же серая как буквы, что складываются в слова на светло-серых страницах газет, которые буквально повсюду: в руках людей, в мусорном баке, на дороге или на стенах, заклеивая окна. Такая же серая как все высотки в городе, такая же серая как воздух и дождь. Она такая же как все, но серее — блеклая и никому не нужная, одинокая.

Девушка неспешно заходит в класс по истории. Некоторые презрительно оглядывают ее с ног до головы, будто ища какие-то изменения, но ничего не говорят. Учитель, Мистер Шульц, в классе: он деловито разбирает бумаги (предстоящие тесты) за учительским столом, а потому на данный момент обидные словечки, не говоря уже о рукоприкладстве, включать в дело нельзя.

Кудрявая сжимает губы и быстро проходит к задней парте у окна, куда сразу же садиться. Она любила это место: окна с этой стороны школы выходили на лесопарк, что находился сразу же за футбольным полем. Зрелище завораживающее, можно было мечтательно смотреть на кончики хвойных деревьев, наблюдать за хмурым небом.

Резкий шум со стороны. Девушка поворачивает голову вправо, нервно теребя в кончик юбки в руке.

Кто-то успел кинуть в нее маленький бумажный самолетик, на котором были написаны разнообразные пакости, но сейчас не об этом.

— Задержка после уроков, Джошуа!

Копна красных вьющихся волос и знакомая фигура показалась в начале класса. Учитель в очередной раз кидается замечаниями в сторону Джоша, а присутствующие в классе с затаившимся дыханием слушают, но лишь только Марисса покрывается пунцовым, когда ловит взгляд красноволосого.