Осень была дождливой. Полна тумана. Такие затяжные дожди бывают только на море. Баренцево море, и без того холодное летом, осенью превращается в рай для суицида. Меня занесло сюда по работе совершенно случайно, не будь на то настойчивой воли моего начальства. Я бы никогда не оказался в этом месте в это время года, тем более на две недели. Кроме того компания партнер задержала выплату и мое начальство решило что целесообразнее оставить меня там на месте, нежели снова отсылать потом. Я ждал когда ситуация с выплатами утрясется и я смогу приступить к работе.
Городишко, в котором я оказался весь был не более одного спального района любого из мегаполисов. На центральной площади, если можно так назвать брусчатку размером чуть больше скверика естественно имелась гостиница. В которой я и остановился. Дождь не прекращался ,то усиливаясь, то переходя в пыль. Воздух, одежда и даже казалось, предметы интерьера были влажными. Я мерз, и постоянно хотелось согреться, укутаться в плед и уставиться в камин с кружкой горячего чая. Но не было, ни пледа, ни заботливой женщины рядом. Да и камин в таком климате был бы полнейшей глупостью.
На первом этаже расположился бар. В нем я коротал свои вечера, пока меня вконец не утомило внимание местных жителей. Все дело в том что, фирма партнер здесь была, чуть ли не градообразующим предприятием. А я вестником со столицы, и ее воплощением в глазах жителей. Весть обо мне разнеслась буквально за пару дней. Мужики, кто приходил просто поглазеть краем глаза. Кто-то, выпив пару рюмок для храбрости, заговаривал со мной. Я никого не чурался и вел себя спокойно, отвечая на все расспросы. Начиная от цен на водку, и заканчивая, видел ли я президента.
Однажды пришла женщина и привела с собой сына. Он весной должен был окончить школу, и она просила помочь его пристроить в столице. Все время, извиняясь при этом. Им действительно было не к кому обратиться, и я был смутной, но хоть какой-то надеждой сердцу одинокой матери. Парнишка хотел стать актером. Мать долго меня расспрашивала о том куда лучше поступать. Хоть я и сказал, что не имею никакого отношения к искусству. Расспрашивала о том, сколько денег нужно будет отсылать сыну. И не лучше ли попробовать снять квартиру с кем-то в долю, чем жить в общежитии. А я смотрел на нее. Одинокую женщину, которая растит одна сына и души в нем не чает. Которая вкладывает в него всю себя. Все свои силы и возможности. Радуется и гордится его успехами на учебе, и спорте. Смотрел на него, белобрысого парня с распахнутыми голубыми глазами. Глаза были ясные и чистые. Словно частичка его светлой и неиспорченной души проглядывала сквозь них в наш мир. Я смотрел и ощущал что не надо ему ни в какой театральный. И в столицу тем более. Тысячи таких же, как он ежегодно пытаются покорить, столицу пополняя собой кассы Макдональдса. Зачем они это делают? Однако, объяснить что-то я был не в силах. И он и мать, жили этим. Я оставил свой номер телефона и визитную карточку. Не зная как меня отблагодарить, они стали предлагать деньги и переехать к ним, чтобы не тратиться на гостиницу. Хорошие, открытые люди…я выспросил у них о красивых местах поблизости. И парнишка посоветовал мне сходить в бухту «Рассветов», так они ее называли. Он указал дорогу на моем навигаторе.
Они ушли. И представились мне через несколько лет. Она совсем одинокая, в глуши на краю света ждет весточки от сына. И он с голубыми потухшими глазами за кассой в Макдональдсе. Почему им стыдно вернуться назад? Вспомнил своих родителей, сестру. Казалось, что я не видел их уже несколько лет. Вспомнилась невеста, с которой ничего не получилось. Начальник в порыве гнева рвущий договор. Наступило такое состояние души, когда хочется помолчать, но так чтобы рядом был кто-то. Кто-то родной и любимый. Держаться за руки и молчать. Я купил в баре бутылку водки и с горлышка отпил. Местные мужики одобряюще посмотрели на меня, а я вышел на улицу.
Темнота совсем меня не смутила, и я отправился по навигатору в бухту «Рассветов». Дождливая пыль покрыла все мое лицо и по щекам катились капельки, будто от слез. Возможно, это были и слезы тоже. Я ничего не чувствовал. Только пустоту. Пустоту и одиночество в кромешной темноте. Такое чувство, что внутри меня разверзся ад, только он еще не наполнился магмой, а вместо этого высасывал из меня счастье и радость. Оставляя только горечь. Горечь водки я даже не чувствовал. Где-то на полбутылки, море оказалось у моих ног. Пристроившись на корягу, я сидел у берега. Сигареты отсырели и стали отвратительными, а капельки дождя и вовсе делали их мокрыми.
Вспомнились школьные друзья, а потом и студенческие. Наши веселые посиделки у костра с гитарами. Портвейн. И казалось тогда что, вся жизнь будущая будет такой же легкой и свободной. А мы все навеки останемся друзьями. Сейчас изредка с двумя в сети общаемся. Я закричал. Все равно был пьян и один на берегу моря. Меня никто не мог слышать и видеть. Кричал во весь голос бессмысленное аааа.… Надеясь, что так из меня выльется горечь одиночества. Она не выходила и я охрип. В моей голове раздался мужской голос низкий и томный.
- не кричи человек, не стоит. Это был кит, огромный синий кит. Как из фильма Команда Кусто. Я смутно в темноте различал его очертания. Но больше слышал, как он пускает фонтаны, издавая при этом протяжный трубный звук. Мне никогда раньше не доводилось видеть кита, тем более говорить с ним. Его голос успокаивал меня, и действовал как елей на помазании. Когда растекаясь по твоему лбу, он вместе с тем приносит неописуемую радость и спокойствие. Мы говорили всю ночь напролет. Я говорил то вслух, то про себя, а он отвечал во мне своим низким и томным голосом. У него не было имени. Китятам, не дают имена.
Бухта «Рассветов» так называлась, потому что солнце поднималось прямо из моря. Которое было окружено скалами с двух сторон. Неописуемое зрелище летом. Сейчас, солнце еле еле пробивалось сквозь серые тучи. Дождь не прекращал пылить всю ночь, и я промок до нитки. Над морем ровным слоем стелился туман. Мы условились встретиться вечером. Кит пустил несколько фонтанов, махнул хвостом и погрузился в воду. Водку я потерял где-то на берегу, увлекшись разговором. Осень была дождливой. Полна тумана.
Теперь я приходил на берег, а кит заплывал в бухту. Мы каждую ночь болтали. Кит стал мне лучшим другом. Я поведал ему обо всем в своей жизни. О самом сокровенном и тайном. Он давал мне мудрые советы и внимательно слушал. Фонтаны и трубный звук стали мне родными. Утром, приходя в номер, я скорее ложился спать, чтобы вечером снова отправится на берег. Он поведал мне о море, о морских глубинах. Поведал о том, что люди и киты когда-то не были одиноки как сейчас. И в те времена китятам давали имена. Потом люди и киты согрешили и в грехе своем стали одиноки. Кит чувствовал то же самое, что и я, когда кричал на берегу свое бессмысленное ааа. Только размеры его ада много больше моих. Так у всех китов. И у всех людей, кто хоть какое- то время способен провести без раздражителей типа музыки и телевизора. Наше общение мы тщетно держали в тайне.
Однажды утром за ним пришли люди с китобойным судном. Разъяснило, я любовался Розовыми лучами восходящего солнца. Скалами, на которые постепенно проливался свет. Китом, который пускал фонтаны и выныривал из воды на несколько метров. Он был огромен и прекрасен в лучах восходящего солнца. Трубный звук был для меня словно его смех, он так же радовал меня и веселил. Мы баловались. Старый кит, который нырял вводу и пускал фонтаны. И я, который любовался всем этим и был счастлив в этот момент, так как никогда прежде не был. Кит стал мне лучшим другом. Я совсем не смыслил в кораблях, и потому мне даже в голову не пришло предупредить его. А он, заигрался, как маленький китенок и тоже не обратил внимания на приближающееся судно.
Кит закричал … Кит закричал... И кита не стало. Когда я понял что, произошло. Люди с корабля уже гарпуном тянули кита к кораблю. Слезы падали и без того соленую воду. Может быть, она соленая от слез китов и одиноких людей. Ничего нельзя было сделать. Кита не стало. Его огромное тело погрузили на корабль. И теперь в бухте я остался один. Было обидно вдвойне от того что голос охрип. Даже кричать не получалось. Великая беспомощность примешалась к той горечи, от которой меня на время исцелил кит. Он был мне лучшим другом. Кита не стало. Сославшись на болезнь, вечером же этого дня, я уехал к родителям. Сидя с матерью за кружкой сладкого чая. Еще горше и острее чувствовалось – кита не стало…
