Кулон из космоса

Глава восемнадцатая

    Паршивое утро. Паршивая жизнь.
Болело горло, глаза слезились, настроение отвратительное. Но я пошла в школу, тихо и мирно желая конца учебного дня. Учителя резко вспомнили о моём существовании, спрашивали на каждом уроке. Я витала в мыслях, ибо из-за состояния здоровья не могла сосредоточиться. И благодаря невнимательности получила несколько двоек. Но я настолько наплевательски отнеслась к оценкам, что даже не расстроилась. Я и так подавлена, а если буду акцентировать внимание на мелких раздражителях, то впаду в более глубокую депрессию. А мне необходимо восстанавливаться.
Когда уроки закончились, одноклассники отправились домой, гулять, жить. Я осталась в школе, расстроенная и огорченная. Мишелю и мне предстояло дежурство до вечера. Выполнять поручения Игоря Викторовича.
Я смотрела сквозь запотевшее стекло в столовой, как ребята покидали школу. Не решалась встретиться с Михаилом, отсиживалась в столовой. Горячий чай, который я пила на протяжении всего дня, приводил меня в чувство лишь на час. По истечению этого времени мне вновь становилось дурно, в глазах темнело, болела голова. Казалось, что одно упоминание о чае действует на меня магически.
Набравшись сил, я выдвинулась из столовой в сторону кабинета Августины Викторовны. Медленно идя по школе, я заметила знакомую фигуру. Я ускорила шаг, пытаясь нагнать загадочную тень. Подходя ближе, я удивилась:
— Екатерина,— девушка остановилась и обернулась ко мне,— привет. Что ты делаешь в школе?
— Я сдавала зачёт по русскому языку, теперь иду к Денису, пойдем ужинать в какое-нибудь кафе. А ты почему так поздно в школе?
Роскошные, чёрные волосы Екатерины были мокрыми от снега.
— За плохое поведение заставляют дежурить. Выполнять глупые поручения,— выдохнула я.
— Хочешь, помогу?— спросила Екатерина, я опешила.
Пытаясь скрыть удивление, я отвела взгляд.
— Я хочу попросить парня, с которым я дежурю, отпустить меня. Мне нездоровиться.
— Давай я подожду тебя, а потом вместе пойдём из школы?
Я кивнула, мы направились к кабинету Августины Викторовны. Я с самого утра хотела попросить Мишеля отпустить меня с сегодняшнего дежурства. Во-первых, я ему противна. Во-вторых, если я не буду мешать ему своим дыханием, то он справится с работой быстрее. Надеялась, что в Мишеле осталась хоть толика человечности. Он должен отпустить меня домой, иначе я буду всячески пытаться заразить его простудой.
— Мишель,— крикнула я, зайдя в кабинет.
Свет включён только в подсобке. Мрак в этой школе такая всеобъемлющая сила, что теперь и в душе моей потёмки. Я взглянула на Екатерину. Её лицо исказилось, побелело. Глаза наполнились страхом. Её реакция показалась странной.
— Что такое?— спросила я, заметив перемену в её настроении.
— Мне пора идти. Я забыла о важном деле,— поведение Екатерины пугало меня.
— Здравствуй,— Мишель стоял в дверном проёме.
Екатерина смотрела на Мишеля, кажется, замерев и перестав дышать. Даже не моргала. А ухмылка Мишеля насторожила меня. Они знакомы? Иначе, почему они столь пристально осматривают друг друга? А Екатерина, будучи уверенной и высокомерной, вмиг превратилась в испуганную девушку.
— Пока, Алёна,— девушка опустила глаза в пол и быстро покинула кабинет.
Екатерина столь быстро ушла, что я не успела вымолвить и слова. Её реакция, конечно, насторожила меня. Но желание уйти от Мишеля ещё томилось в моей душе.
Я нахмурилась, взглянув на парня. Выдавила из себя лишь ничтожный шепот:
— Можно я пойду домой?
Он поднял бровь, улыбнулся и уставился в пол.
— Я сделал всю работу, пока ты спала. У тебя есть совесть? Совесть — это чувство нравственной ответственности за своё поведение перед окружающими людьми и обществом.
— Посмотрите, люди! Перед нами образец нравственности!— крикнула я, уходя в подсобку.
Найдя чайник Августины Викторовны, я горела желанием поскорее заварить чай. Ждать, пока вода закипит мучительно долго. В тумбочке я нашла две кружки, поэтому было решено сделать чай Мишелю. Возможно, именно горячий чай растопит его сердце, поскорее сделает из ледяного принца лужу.
Выходя из подсобки, я пыталась не обжечь руки. Во всей школе отключили свет, мне приходилось ориентироваться в темноте.
— Опять на электричестве экономят,— выдохнула я.
— Нет,— ответил Мишель, сидя за столом учителя.
Я не придала его словам значения. Поставила кружку возле бумаг, в которые пристально вглядывался Мишель.
— Что там?— спросил он недоверчиво, когда я села на парту.
— Не заставляй меня смеяться над скучными шутками о том, как я пытаюсь тебя отравить.
— Мои мысли ты уже отравила. Собой,— Мишель откинулся на спинку стула, взяв кружку.
— Аналогично,— ответила я, без малейшего трепета в голосе.
Мишель поднял бровь, едва не подавившись кипятком.
— Ночами думаешь обо мне?— он смеялся, а я хотела заплакать.
— Конечно,— с сарказмом ответила.
Я взглянула в окно. На улице давно стемнело. А ведь нужно было ещё дежурить во мраке.
— Кажется, всё движется к тому, что ты скоро узнаешь правду,— Мишель говорил загадочно, прожигая меня взглядом.
Кивнула, хотя я уже столь вымотана, что мне всё равно, почему он меня ненавидит.
— А где слёзные просьбы всё рассказать?— Мишель крутил шариковую ручку.
Я пожала плечами.
— Не общайся с Екатериной,— его совет ввёл меня в ступор.
— Ты её всё-таки знаешь,— чувства ко мне вернулись.
— Это было очевидно,— он подошел к доске и сделал вид, словно я сказала самую великую глупость.
— Я надеялась, что она не знакома с таким мерзким человеком, как ты.
— Я мерзкий?— Мишель смеялся,— Поверь, она причинит тебе ещё больше боли, если узнает о том, что ты мне дорога.
Дыхание остановилось. Он первый признал, что я важна ему. Я не знала, чему удивилась больше. Тому, что Мишель попросил держаться подальше от Екатерины, или в том, что я важна ему.
— Я тебе дорога,— повторила я, словно боялась забыть, расплывшись в улыбке.
— Нет, конечно,— Мишель засмеялся больше прежнего.
— Ты сам это сказал.
— Любая девушка, с которой я общаюсь, пусть то друг, то враг, вскоре страдают. Угадай от чьих рук?
Я нахмурилась, слова Мишеля показались мне настораживающими.
— Ты думала, она просто так на домашнем обучении?
Я выдохнула, мне было необходимо обдумать его слова. Я даже закрыла глаза. Меня словно водой холодной окатили.
— И что мне теперь делать?— спросила я, подняв глаза на Мишеля.
— Бежать от меня.
— Я не могу,— пыталась унять дрожь.
Почему я решила поверить Мишелю? Я могла счесть его слова бредом, засмеяться, уйти. Но вместо этого я поверила. Я с первой встречи почувствовала, что Екатерина опасна. Как рассказать об этом Денису? Могла ли Екатерина перестать разрушать девушек Мишеля, когда начала встречаться с Денисом? Я могу быть очередной жертвой. И Денис ей нужен лишь для того, что бы поближе подобраться ко мне. Вспомнила первую встречу. Глаза наполнились слезами, я подняла голову, чтоб не заплакать.
— Что между вами было? Почему она портит жизнь всем? Это у вас семейное?— я едва не плакала от осознания того, что Денис может не поверить мне.
Глаза Мишеля наполнились тоской. Не гневом, а нежностью, грустью.
— Ты любил её?— спросила я, ставя чашку на парту.
— Нет,— ответил он, медленно подходя ко мне.
— А я думала, почему вы так похожи. Что между вами было?— я села на пол, потому что боялась упасть от головокружения.
— Тебя это не касается,— Мишель навис надо мной.
— Она хочет причинить боль мне, а ты говоришь, что меня это не касается!— я заплакала.
Мне казалось, что с друзьями жить станет проще. А мысль о том, что мне придется вмиг всё потерять, приносила мне боль. Фундамент, который я выстроила, сейчас под угрозой сноса. В этом мире всё так же лицемерно, как и в прошлом. Только разница в том, что прошлый мир в руинах. Этому лишь предстоит разрушиться.
— Никто не смеет причинять тебе боль, кроме меня,— Мишель сел на пол, вдали от меня.
Открыв глаза, я схватила его за рубашку и притянула к себе. Вцепилась руками в шею Мишеля, обнимая.
— Уезжай, пока не стало слишком поздно,— Мишель шептал, перебирая мои волосы.
— Я не хочу уезжать от тебя,— находясь в глубоком отчаянии, я была не в силах лгать.
— Перед зимними каникулами ты собираешь вещи и уезжаешь, поняла?
— У меня здесь друзья,— я заплакала ещё сильнее, уже не сдерживаясь.
— Твой единственный друг – я. Денис общается с тобой, что бы управлять мной.
Я уткнулась в его шею, повала на пол. В моей душе теперь была ненависть. Я бежала от одного фальшивого мира к другому.
— Я думал, что ты знала,— серьезно сказал Мишель.
Ударила Мишеля, отчего он засмеялся. Мишель, казалось, говорил абсолютную правду, я понимала опасность. И сейчас Мишель мог мне помочь, поэтому я буквально пользовалась им. Впервые ничего не боялась.
— Я приеду после зимних каникул,— шептала я, уткнувшись в шею Мишеля.
Мишель молчал, запустив в мои волосы руку.
Я была столь наивна, столь глупа, что верила всему и всем. Но Мишель снова пришел и снова разрушил мой мир. Я злилась на себя, на мир, на всех людей в моей жизни. Мне все лгут, везде лицемерие.