Doomed. With the hope of happiness ... | Larry Stylinson

Ten

       Я никогда не верил во все эти законы вселенной, о которых часто говорила Элеонор, когда мы были моложе. Все эти глупости вроде, на смену горю всегда приходит счастье, казались мне жалкими словами, которыми обычно успокаивали неудачников. Но сейчас... сейчас все изменилось. Я изменился. И пусть внешне я остался тем же, мой внутренний мир кардинально перевернулся. И теперь я хочу верить во все эти глупости. Хочу верить, что скоро на смену горю придет счастье... А счастье для меня существует только, когда одни очень важные зеленые глаза смотрят на меня с любовью и обожанием. Ну, а если этому никогда не бывать, то я готов согласиться на то, чтобы Он был счастлив. Его счастье — для меня все...

        Больницы всегда ассоциировались у меня с одиночеством. В детстве, когда я серьезно заболевал, отец никогда не нянчился со мной, оставляя меня в больнице на попечение врачей. И я, правда, думал, что это нормально, что у всех детей так. Но потом заболел Лиам, и его родители ни на шаг не отходили от него, исполняли все его прихоти и желания. Только тогда я понял что то, как поступает со мной отец совсем не нормально. И в возрасте десяти лет я осознал, что никому не нужен. В возрасте дести лет я осознал, что одинок.

        И когда в ту ночь я очнулся в больничной палате, я действительно боялся повторения всех тех историй, когда я оставался один, наедине со своими мыслями. Всеми забытый и никому не нужный. Но в этот раз все было совсем не так, как бывало раньше. Теперь ежеминутно, нет, ежесекундно со мной находился один человек. Один очень важный человек. Гарри практически не покидал мою палату. Он ел, пил и даже спал здесь, рядом со мной. И может быть, поначалу меня напрягало то, что он пропускал занятия и у него могли быть проблемы из-за этого. И может, я даже пытался выпроводить его, но быстро сдался, ликуя внутри из-за того что Гарри не поддался на мои уговоры. Я самый огромный эгоист на этой планете, знаю, но я эгоист, любимый человек которого находится рядом двадцать четыре часа в сутки. И да, это был первый раз, когда я радовался своей болезни, потому что теперь я был окружен любовью и заботой.

        За те дни, что я провел в больнице, мы с Гарри очень сблизились и, как мне казалось, это очень важно. Пусть сейчас я и не видел в его глазах того всепоглощающего обожания, что было в них раньше, когда он смотрел на меня. Но мы сдвинулись с мертвой точки, и я чувствовал, что что-то меняется, что отношение Гарри ко мне меняется. Он больше не избегал касаний, он снова позволял нам засыпать в одной кровати. И это было прекрасно, потому что я чувствовал, что мой Гарри, Гарри которого я знал, возвращается. Конечно, в глубине души я лелеял надежду на то, что он вспомнит все, но разумом я понимал, что это то же самое, что ждать дождя в пустыне. Мне нужно было действовать, мне нужно было, как бы смешно и самоуверенно это не звучало, влюбить Гарри в себя. И эти дни в больнице очень мне помогли в этом. Они приблизили меня к тому, чтобы в итоге заполучить сердце Гарри.
Но, как бы сильно мне ни нравилось проводить все свое время в маленькой комнате наедине с парнем своей мечты, это не могло длиться вечно. Врачи не могли вечно держать меня здесь. И на пятнадцатый день моего пребывания там, меня выписали, назначив при этом гору таблеток и режим. Думаю, я должен был радоваться из-за этого, но в мое сердце закралась тоска. Потому что я уж слишком привык проводить каждую минуту рядом с Гарри, а теперь все встанет на круги своя. Мы с Гарри снова будем видеться только по утрам и возможно вечерам. И боюсь, мы снова отдалимся.
Когда Кассандра пришла и сказала, что я могу собирать вещи, я был один, потому что Гарри отлучился, решив, что третий день ходить в одном и том же не нормально. В ту же секунду, как врач вышла за дверь, я достал телефон, чтобы поделиться с парнем «радостной» новостью.
— Привет, — протянул я.
— Луи, только не говори, что уже скучаешь. Меня нет всего тридцать минут, — насмешливо произнес Гарри по ту сторону телефона.
— Не хочу рушить твои надежды, милый, но я звоню не потому, что скучаю.
— Ты не скучаешь по мне? — с наигранной обидой произнес Гарри, — Боже, Луи, ты разбил мне сердце!
— Я скучаю по тебе, каждую секунду, — приторно сладко сказал я, чтобы Гарри воспринял это, как шутку, пусть это и было чистой правдой, — Но, я звоню, чтобы сообщить тебе, что Кассандра официально выписала меня только что.
— Неужели! Луи, я так рад. Боже, поздравляю, — заверещал Гарри, — это такой чудесный день для выписки!
— И что же чудесного в этом дне? — с интересом спросил я, не понимая, о чем говорит Гарри.
— Ты забыл? Осенняя ярмарка сегодня! Как ты мог забыть?!
— Не-е-ет, — протянул я, — ты ведь не собираешься пойти туда? Гарри, это развлечение для детей.
— Ну, значит я ребенок, — весело заключил он, — И, ох, да. Луи, значит ты тоже ребенок, потому что ты идешь со мной, и это не обсуждается.
— Я перенес серьезное заболевание, а ты тащишь меня на детский утренник? Это жестоко, Стайлс.

         Через двадцать минут после этого разговора, Гарри вернулся ко мне, и мы направились домой. Парень нес мои сумки, хоть я и сопротивлялся. А все потому что, врач запретила мне физические нагрузки, но Гарри видимо не волновало, что нести собственные сумки за физические нагрузки не считается. Одно радовало, теперь я не мог играть в футбол, и тренер ничего не мог изменить. Раньше от такого заявления я бы вырвал себе все волосы, потому что: «Как я могу пропустить хотя бы один матч?». Раньше отстранение от игры было для меня равносильно смерти. Но сейчас... когда я увидел, какие люди состоят в команде, желание играть отпало окончательно. Ну, зато отец будет рад, потому что как он всегда говорил: «Футбол это глупая трата времени, которое ты мог бы потратить на учебу». Учеба всегда была единственным, что волновало его, ах, ну и конечно же, выгодная партия для меня. Всегда было важно, чтобы я взял в жены девушку, из богатой семьи, а любовь, как говорил отец, придёт со временем, а если не придет, то какая разница. И как ни странно, раньше я принимал эту точку зрения. Я был готов жениться на человеке, который мне был совсем не симпатичен и прожить так всю жизнь. Но сейчас я не хочу. Я не хочу провести остаток своих дней с женщиной, которой будут нужны от меня одни лишь деньги, без любви и счастья. После Гарри... после того, как я познал каково это любить кого-то и быть любимым в ответ, я не готов положить свою жизнь на алтарь.
— Луи, — вырвал меня из мыслей Гарри, — ты уже готов идти?
— А, что? Так рано? — удивленно спросил я, поглядывая на часы. Два часа дня, действительно детское время.
Гарри сделал глубокий вздох и закатил глаза, будто я сказал, что-то очень глупое, хотя в этом не было ничего такого.
— Боже, Лу, ты ведь понимаешь, что вечером будет много людей? — я приподнял брови, не понимая, к чему он клонит, — очереди, Лу. Я ненавижу стоять в очередях. А если мы пойдем сейчас, мы спокойно насладимся этим днем, а вечером, когда народу будет действительно много, мы сможем уйти, не потеряв при этом ничего.

        И этот довод показался мне вполне логичным, поэтому уже через несколько минут мы вышли из комнаты и пошли в сторону площади, где проходило мероприятие. Мы шли не спеша, наслаждаясь, уютным молчанием и компанией друг друга. Гарри был единственным человеком на моей памяти, с кем я не чувствовал неловкости, когда нас окутывала тишина. С любым другим человеком я бы попытался заполнить ее, сделать все, лишь бы не было этой неловкой паузы. Но с Гарри все было по-другому. С Гарри весь мир казался другим. С ним я был другим.
         Как ни странно, но парень оказался прав, говоря, что днем народу будет мало, и мы сможем прокатиться на всех аттракционах без каких-либо препятствий. Так почти полдня мы блуждали от одной карусели к другой. Гарри буквально светился от счастья, а я был рад, что в итоге согласился прийти, хоть эта идея и казалась мне сначала глупой. Ради той улыбки, что сияла на его прекрасном лице в этот день, я был готов пойти на что угодно. Я был готов умереть, если бы это нужно было, для того, чтобы он всегда так улыбался.

         Ближе к вечеру, каким-то странным образом, Гарри умудрился затащить меня в тир. Хотя, я все же был рад такому стечению обстоятельств, потому что я был неплох в метании дротиков, и это был какой никакой, но способ произвести впечатление на него. И без каких-либо усилий я попал во все цели, что означало, что я выиграл приз. Поэтому я указал девушке, стоявшей за стойкой, на огромного плюшевого зайца, которого она мне и протянула.
— Это тебе, — сказал я, отдавая игрушку Гарри.
         Парень уставился на меня удивленными глазами, но я лишь слегка толкнул его в плечо, от чего он ожил и принял мой подарок. На его лице снова расцвела нежная улыбка, а глаза засияли. Затем он посмотрел сначала на меня, потом на зайца, удобно устроившегося в его руках и, наконец, на девушку стоящую за стойкой.
— Можно мне тоже дротики, — сказал он, протягивая ей купленные в самом начале билеты.
— Зачем они тебе? — улыбаясь, спросил я, облокотившись на стойку рядом с Гарри.
— Я тоже хочу выиграть для тебя что-нибудь. Будет не справедливо, если ты останешься ни с чем, — сказал Гарри, прицеливаясь в один из шариков, но в итоге дротик попал немного левее, не задев ни один из шаров, — Черт! Сейчас точно попаду, — воскликнул парень.