Сегодня в России существует более 5 000 детских домов, в которых живут около 250 000 воспитанников. Пятнадцатилетний Денис пополняет эту статистику, хотя формально он не является сиротой. Парню повезло: "Центр содействия семейному воспитанию" на Сч...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Зачем, Ник? Зачем????
Я просто хотел быть нормальным. Хотел быть, как все. Начать все сначала. Делить с теми, кто вокруг меня, и плохое, и хорошее – поровну.
А ты договорился с ними, да? Заключил соглашение с воспами. Неужели так мало верил в меня? А как же все твои слова? «Денис, ты сильный. Ты справишься. У тебя все получится, только верь в себя». Знаешь, это становится трудно, когда человек, которому больше всего доверяешь, единственный человек, который... Этот человек тебе лжет. Обделывает делишки у тебя за спиной. Считает, что ты неразумный ребенок, который не сможет понять, что для него лучше.
Ты же ведь хотел, как лучше, да, Ник? Почему же ты меня не спросил?!
И что мне теперь делать?! Что мне теперь, трижды хлёбанный хомяк, делать?
Я сейчас только что был в туалете. Меня там тошнило. И не от того, что в уборной мочой воняет – а воняет там постоянно, сколько пол не мой, потому что всегда найдется зло бегущая лань, которая нассыт мимо толчка или за него, или прямо в душевой сток. Нет, меня от самого себя тошнило.
Кем я становлюсь? Кем я стал?
Что бы ты сказал, если бы меня сейчас увидел?
Я запутался. Я больше не понимаю, что правильно, а что нет. Мне всегда казалось, что тот, кто стоит рядом с несправедливостью и злом и не делает ничего, чтобы это остановить – сам становится соучастником зла и виновником несправедливости. Или я не прав? Что, если обстоятельства сильнее тебя? Что, если ты пытаешься вставить прутик в колесо огромной машины зла и знаешь, что прутик сломается, а машина и не заметит, что в ней был инородный предмет? Зная это, стоит ли продолжать совать что-то в колесо? Стоит ли, когда прутик сломался, класть в маховик руку?
Что, если механизм движется только потому, что так много тех, кто стоит и смотрит? Что, если они – смазывающее шестеренки масло? И что, если забрать у машины смазку, и воткнуть в нее не один прутик, а десять? Двадцать? Встанет ли она? Или перемелет все и всех и погрохочет себе дальше?
Ник, несмотря на то, что ты сделал, я люблю тебя. Я очень тебя люблю.
