Вчера меня не стало

Часть 2

Родители молчали. Я с трудом сглотнула подступивший к горлу ком и попыталась встать. Незнакомец протянул руку, но я проигнорировала его помощь, упрямо ухватившись за стену. Обои перламутрового цвета были шершавыми и холодными. Мама запрещала к ним прикасаться, чтобы не запачкались, но на этот раз даже не обратила внимания.

— Пап?

Отец тоже не удостоил меня взглядом.

— Арина, иди в свою комнату, — лишенным эмоций голосом проговорил он и забрал у матери из рук фотографии.

— Да что там такое? — не выдержав, выкрикнула я и, резко подавшись вперед, вырвала у отца из рук все листы. Тот явно не ожидал от меня подобной прыти и какое-то время молча стоял, глядя прямо перед собой, а затем положил руку сидящей на полу маме на плечо и заставил ее подняться.

Я опустила взгляд на измятые снимки. Сердце екнуло и ухнуло в пропасть. Наверное, решило навестить желудок.

На первой фотографии была изображена Ангелина. Она сидела в детской на кровати, задрав голову и поджав под себя ноги. Сестра часто любила сидеть вот так, задумавшись, и я бы непременно решила, что кто-то запечатлел ее именно за этим занятием, если бы не широко распахнутые глаза и вереница синяков на бледной тоненькой шее. Из приоткрытого рта высовывался кончик языка, похожий на разваренную макаронину. Лицо посинело. Сквозь кожу просвечивали темные, вздувшиеся от напряжения вены.

Я пошатнулась. Рука разжалась, и снимки снова разлетелись по паркету. Я тупо смотрела на фотографии, пыталась отвести взгляд, но не могла. Они были повсюду, куда бы я не посмотрела. Мама, повесившаяся в спальне на скрученной из простыни веревке. Папа, с посиневшим лицом, на котором отобразилось комическое выражение почти что детского удивления, перемешанного с ужасом. На папе была надета свежевыглаженная рубашка с отчетливо видневшимися следами рвоты. Снимки были повсюду, они выжигались на сетчатке глаз, и даже крепко зажмурившись, я ясно видела трупы родителей и Ангелины.

У ног рассыпались снимки, на которых была изображена я сама. Нездоровое любопытство заставило меня опуститься на корточки, чтобы разглядеть несколько десятков фотографий, запечатлевших мое мертвое тело, меня, сидящую на кухне, уронившую голову на стол, заснувшую прямо перед арелкой с недоеденной яичницей. Я молча смотрела на собственную руку, безвольно свесившуюся с края старого стола, который давно требовалось заменить, и видела крупную родинку чуть повыше запястья. В пятом классе из-за этой родинки мне крупно доставалось от Ваньки Резенкова, пока на переменке после урока математики я случайно не сломала ему нос.